НОВОСТИ    БИБЛИОТЕКА    КАРТА САЙТА    ССЫЛКИ    О САЙТЕ


 ГЕОХРОНОЛОГИЯ
 ЭВОЛЮЦИЯ
 ЭВОЛЮЦИОННОЕ УЧЕНИЕ
 ПАЛЕОКЛИМАТОЛОГИЯ
 ПАЛЕОЭКОЛОГИЯ


предыдущая главасодержаниеследующая глава

На мамонтовых "кладбищах" в Якутии

Сегодня, девятнадцатого июля, после перегрузки в аэропорту Шереметьево мы уже три часа в воздухе - летим куда-то на север от Москвы. Мы - это я и мой помощник, студент-вечерник стройный Гена Барышников, медлительный и молчаливый парень с прической папуаса, очень начитанный, особенно в вопросах географии. С нами - минимум личного багажа, все тяжелое снаряжение по уговору с якутянами должно быть завезено ими.

Анероид показывает восемь тысяч метров. Километрах в трех под брюхом ИЛ-18 - плотные слои облаков. Временами они подобны вате, уложенной в гигантскую круглую коробку. Под вечер солнце куда-то прячется, но остается над горизонтом. Складки ваты начинают слегка темнеть. Среди однородного сизоватого поля появляются какие-то провалы, низины, долинки и целые хребты с распадками, с величественными сферическими и феерическими нагромождениями склонов. В надземном ландшафте, или, вернее, "люфтшафте", казалось, не хватает только каких-то обитателей. Невольно вспоминаются превосходные росписи куполов старых русских церквей и соборов с возлежащими на облаках святителями. Вспоминаются также фантастические грозные существа - обитатели верхних слоев атмосферы, нападавшие на первых летчиков-рекордсменов, рисковавших подниматься на высоту в 10-12 км. О них с замиранием сердца читалось в старых журналах в далеком детстве. В самом деле, не будь эти воздушно-туманные образования столь быстротечными, эфемерными, столь динамичными и столь бесплодными, - в них, вероятно, могла бы зародиться и сформироваться какая-то осязаемая органическая жизнь. Теоретически можно ведь представить такую атмосферную аэрофлору и аэрофауну в виде свободно парящих созданий, почти бесплотных и бесформенных, подобных свободно-плавающим водорослям и ажурным крылатым существам, цепляющимся за карнизы облаков, как когда-то, десятки миллионов лет тому назад, цеплялись к скалам и стволам гигантских папоротников огромные и карликовые рамфоринхи и птеродактили.

Еще через час мы садимся в Амдерме. Ночь не наступает, да теперь уже и не наступит - ведь мы за Полярным кругом. Унылая картина побережья и поселка, не имеющего ни бухты, ни уюта. На Карском море серые, рваные льдины до горизонта, кое-где просветы воды, клочья холодного тумана, налетающие с северо-запада. Еще через два часа - широкие протоки устья Лены, залив и порт Тикси. Здесь чуть уютнее, благодаря просвету солнца, большей солидности построек и холмистому рельефу. Рядом с аэровокзалом - осоковое болото, далее - пушицевая тундра, как бы подернутая первым снегом. Прилетевшие женщины, дети, мужчины мужественно, не обращая внимания на тучи комаров, шагают со своими пожитками к поселку. Видно, что народ бывалый, возвратившийся из отпусков, с курортов. Новый подъем в воздух - и, наконец, мы над Чокурдахом. Мелькают свинцовые полосы извилистой и мутной Индигирки, ее протоков и сеть бесконечных тундровых озер.

Нас мило встречают Русанов и якут Петя Лазарев, знакомят с аэродромным начальством, потом ведут на временную базу экспедиции.

Сам поселок - райцентр - стоит на высоком левом берегу реки, сложенном вулканогенной породой. Два-три ряда деревянных домов, бараков, соединены какими-то, казалось бы, нелепыми перемычками, - длинными деревянными ящиками, набитыми опилками. Это необходимое утепление паровой отопительной системы, которую нельзя ни закопать в землю - там мерзлота (!), - ни изолировать как-то иначе, изящнее. На улочках в сухую погоду лежит толстый слой серой лессовой пыли, которую несет ветрами в дома. При дожде всюду разводится невообразимое месиво грязи.

Среди домов и отбросов бродят одиночки и стаи бездомных собак. Собаки, собаки, собаки - мохнатые, лаечьего и дворового облика, всех мастей и сложек, обычно наполовину линялые. Они лениво лежат на помойках, на завалинках домов, озабоченно бегают или степенно шагают между домами по каким-то своим собачьим делам. У каждой стаи есть, однако, свой район, и забредший чужак изгоняется с позором совершенно немилосердно. Собаки голодны, но они стойко переносят эту маленькую неприятность, и нельзя заметить, что они попрошайничают и пристают к прохожим. Наоборот, они, казалось бы, совершенно не замечают людей и только опасливо и недоверчиво сторонятся при попытках их подозвать. Вот стайка из пяти еще молодых собак почему-то следует за тремя коровами, которые, проходя между домами и помойками, разыскивают и срывают кустики зеленой травы. Собаки крутятся перед коровьими мордами, стараясь понять технику поедания такой невкусной зелени, и сами хватают ту же траву, но, пожевав, бросают. Наконец, одна из них, полосато-гиенного окраса, решает взять на себя роль ментора. Она энергично вырывает большой пучок травы вместе с корнями, а остальные выстраиваются близ нее полукругом и наблюдают. Однако этим все и кончается. Пожевав пучок, пес печально выплевывает его, а зрители с презрением отворачиваются и разбегаются в стороны.

Совсем иначе ведут себя настоящие ездовые лайки, привязанные на колья и, очевидно, регулярно подкармливаемые хозяевами. От скуки и в попытках спрятаться от палящего солнца они вырывают ямы и короткие норы в пределах радиуса цепей, ограничивая круг владения валиком своих экскрементов. Гремя цепями, они яростно облаивают каждого прохожего, давая ясно понять, что занимаемая территория недоступна для посторонних.

По решению районной власти мы располагаемся в дощатом бараке - домике музыкальной школы. Здесь подготовлены раскладушки, чистые спальные мешки. В поселковой столовой можно подкрепиться жареным омулем и оленятиной с макаронами. Нам предстоит дожидаться здесь магаданцев - геоморфолога и пыльцевика, - а потом лететь вертолетом на левый приток Индигирки - заветный Берелех. Там нас давно ждет передовой отряд и ... "кладбище" мамонтов, бизонов, росомах.

Местные базы "Аэрофлота", располагающие на лето двумя-тремя вертолетами и одним-двумя гидросамолетами, работу своих воздушных извозчиков строили тогда на крупных договорных сделках с большими экспедициями, и попытки откупить рейс вертолета на Берелех удались не сразу. Только на шестой день мы спешно погрузили разобранные по частям ящики, опальные мешки и рюкзаки в кабину МИ-4.

Под противные выстрелы двигателя быстро раскрутился огромный обвисший винт, нас плавно качнула и подняла неведомая сила, а внизу замелькали окраинные развалюшки Чокурдаха, палаточный городок арктических геологов, потом тундровая целина. В жестяной кабине вертолета было тесно и темновато. Мы, восемь человек, сидели "навалом" на спальных мешках, рюкзаках, палатках, ящиках. Круглые окошечки, забранные помутневшим оргстеклом, давали скудный обзор. Смотреть можно было в сущности лишь через круглое отверстие диаметром в 50 мм, устроенное посередине стекол. Через эти дырки с грехом пополам можно было даже фотографировать.

Внизу, метрах в полутораста непрерывно, как в калейдоскопе, меняется равнинный ландшафт тундры. Появляются все новые и новые комбинации ее участков разных расцветок - палевых, зеленовато-желтых, коричневатых. Справа игриво изогнулись петли какого-то протока с тусклой водой, напоминающей молочно-кофейную жижу. По его сторонам среди желто-зеленой равнины - десятки плоских озер, овальных, круглых, сердцевидных. Одни из них голубые, с каемками светлой зелени, другие мутно-белесые, третьи розоваты. По поверхности озер разбегаются веерами, образуя бурунчики, какие-то миниатюрные моторки и внезапно исчезают, ныряя в глубину от налетающего страшилища. Это черношейные гагары и утки-морянки. С болотистых берегов срываются временами серые, трепещущие комарики разных размеров - не иначе как кулики, турухтаны, плавунчики, перевозчики и другие. В темно-зеленой извилистой западинке против солнца показалась длинная цепочка тусклых серебряных круглых зеркален - мини-озер, далее видны какие-то очень пологие коричневатые и пятнистые всхолмления.

По сторонам пологих, как бы ленивых петель появившейся мутной речки видны правильные четырех-пяти-шестиугольники, залитые водой. Будь это тысяч на шесть километров южнее - в Китае, Индии, Вьетнаме, - можно было бы поклясться, что это чеки затопленных рисовых полей. На самом же деле то было широко распространенное в тундре мерзлотное полигональное растрескивание грунта от жестоких зимних морозов.

Вот большое овальное озеро явно вгрызается в пологую возвышенность - гриву. Видны крутые обрывы с оползнями и пупырышками - бугорками. Немного далее другое озеро почти сгрызло свою добычу - от гривы-холма остался только полулунный приподнятый на десять-пятнадцать метров участок. В нем под нависающими и над сползающими лохмотьями дерна сверкают массивные включения жильного грунта льда. Это похоже несколько на разрезанный бисквитный торт.

Все читанное и слышанное ранее о "вечной мерзлоте" становится теперь более или менее понятным. Возвышенные участки - гривы и холмы - это и есть, вероятно, остатки древней заледеневшей равнины, так называемые мамонтовые могилы. Именно в них по береговым обрывам с пупырышками - байджерахами - собирали па протяжении столетий и собирают в наши дни Мамонтову кость. С первого взгляда трудно и поверить, что именно озора с их несколько большим резервом тепла переработали прежнюю плейстоценовую равнину и обнизили ее на 12-15 м. Ведь в пей было накоплено по объему до 60-70% льда! Работая в союзе с теплым воздухом и солнцем, озера растопили грунтовые подземные льды. Освободившийся из ледового плена илистый грунт, стекая в холодных ручейках с обрывов, переотложился на дне озер вместе с костями мохнатых гигантов, живших когда-то на холодной травянистой равнине. У мерзлотоведов этот процесс вытаивания грунтового льда и образования озер был назван кем-то "термокарстом". Термин этот не отражает сути дела, поскольку карстования, т. е. выщелачивания горной породы с образованием подземных пустот, воронок и т. п., как в югославском Карсте, здесь нет - есть размораживание горной породы и вытаивание ледовых стен, с образованием озер и болот.

Однако бог с ней, с терминологией; внизу так много мнтересного. Впереди показались какие-то странные огромные бугры, словно кратеры небольших вулканов, рядом большие овальные озера, а между ними - травяное болото. На нем - две крупные птицы - то ли белые цапли, то ли аисты. Они поднимаются на широких крыльях и отлетают в сторону от нашей трассы. Ба! Да ведь это же стерхи - белые журавли, которых по подсчетам орнитологов и арктических вертолетчиков осталось в якутских тундрах всего около 400 штук. В Японии и Корее эти птицы в числе нескольких уцелевших десятков давно объявлены священными.

Наш трескучий кораблик приближается, между тем, к границе лесотундры. На всхолмлениях показываются редко посаженные темно-зеленые деревца лиственниц, совсем как игрушечные пластмассовые елочки. Видны пологие извивы мутной, с кофейной жижей, реки, узкие озера - старицы по сторонам русла. Вертолет кренится, делая крутой вираж, и зависает над луговиной. Внизу мелькают белесые палатки, и человеческие фигурки бегут к месту посадки. И вот ковер-самолет, плавно покачиваясь, садится. Торопливо здороваемся с начальником отряда Олегом Гриненко и его помощниками. Они помогают быстро выгрузить багаж. Как только затихают обороты винта, нас тотчас облепляют тучи комаров, прижатых до того мощным током воздуха к моховому покрову. Пилоты, несмного размявшись, усаживаются по местам, снова раздаются выстрелы и выхлопы мотора, раскручивается винт, и нелепое сооружение в виде гигантской стрекозы улетает обратно в Чокурдах.

Итак, наконец мы в лагере. Он устроен на левом берегу Берелеха в редком лиственничном лесочке: две больших и три малых палатки, посередине досчатый стол со скамьями. Нас, вновь прибывших - двоих из Ленинграда, двоих из Якутска и троих из Магадана, - разводят по палаткам, потом усаживают за стол, угощают гусятиной я ухой из сигов, показывают дальний участок яра, где виднеются какие-то серые бревешки - россыпь костей мамонтов.

На следующий день утром после короткого совещания мы отправляемся на вековечный мамонтовый цокой. Идем по отмывкам берега под крутым яром метров двадцати высотой. Яр увенчан тающим краем льда и буграми - байджерахами, сложенными пылеватыми суглинками. Через километр показалась обширная россыпь огромных серых костей - длинных, плоских, коротких. Они высовываются из темного сырого грунта посередине склона яра. Сползая к воде по слабо задернованному склону, кости образовали косу - мысок, защищающий берег от размыва. Их тысячи, россыпь тянется по берегу метров на двести и уходит в воду. Противоположный, правый, берег всего в восьмидесяти метрах, низкий, намывной, за ним - непроходимая поросль ивняка. Вероятно, теперь и под теми рыхлыми отложениями залегают перемытые кости гигантов, ведь река сотни лет вгрызается в древнюю едому - заледеневший холм (рис. 30).

Рис 30. Общий вид Берелехского костеносного яра. Фото Б. С. Русанова, 1965
Рис 30. Общий вид Берелехского костеносного яра. Фото Б. С. Русанова, 1965

Как и "кто тебя усеял мертвыми костями", мутный Берелех, - этот вопрос напрашивается у каждого из нас, но все молчат, подавленные увиденным. Слышно лишь стрекотание киноаппаратов, щелканье затворов фотокамер. Все это - на жужжащем фоне миллионов комаров.

Геологи пытаются наладить мотопомпу, чтобы начать размыв яра, найти труп мамонта, сделать геологический разрез.

Мне же нужно прежде всего осмыслить природу "кладбища", а для этого следует провести учет поверхностно лежащих костей, их видовой состав, скелетную принадлежность. Поэтому, оставив в стороне иные заботы, мы с Геной принимаемся за костную бухгалтерию. Ее оказалось целесообразно вести сверху по горизонтальным рядам - приступочкам склона, отмытым рекой. Мой помощник уселся на мамонтовый таз. Он завернул голову в цветастый накомарник, намазал кисти рук репудином и под диктовку ведет запись в каком-то скверном блокноте. Вокруг него крутится облачко двукрылого царства и перепархивает, охотясь, молодая плиска. Пичуга довольна: здесь можно вдоволь попировать, склевывая комарье. Она садится нам на голову, плечи, колени и кланяется, кланяется без конца. Под ногами шмыгают коренастые узкочерпные полевки, перебегая из норок в куртинках конского хвоща в завалы костей и обратно (рис. 31).

Рис. 31. Мы ведем учет костей. Фото А. В. Ложкина, 1970
Рис. 31. Мы ведем учет костей. Фото А. В. Ложкина, 1970

Быстро выясняется, что "кладбище" издавна привлекало многих любителей мамонтовой кости и сувениров. На костях и расщепленных трухлявых бивнях видны зарубки, затески, сделанные на пробу металлическими топорами. Тазовые кости старой слонихи послужили мишенью для стрельбы из трехлинеек. Попадались, однако, изредка и следы каких-то древних ударов, насечек, живо напомнивших порезки костей в слоях палеолитических стоянок Дона и Десны (рис. 32).

Рис. 32. Деталь костяной россыпи. Фото автора, 1970
Рис. 32. Деталь костяной россыпи. Фото автора, 1970

Вечером, обследуя береговой склон к востоку от костеносного участка, я обнаружил на верхних отмывках-приступочках несколько отщелов окремнелого сланца, обломок овального ножевидного орудия, кости зайцев, волков. Все это, очевидно, вымывалось из слоя, лежащего метра на два ниже бровки яра. Неужели это палеолит!? Если так, то значит, что много тысячелетий тому назад здесь, у кладбища мамонтов, было стойбище какого-то племени. Позднее, уже в Москве, я осмотрел у зоолога В. Е. Флинта обломок небольшого бивня, 65 мм в диаметре, с рисунком мамонта. Обломок попал к Флинту еще в 1965 г. от якутов поселка Берелех, издавна промышлявших бивни все на этом же "кладбище". На коричневой, гладкой, как бы отполированной поверхности дентина был отчетливо виден рисунок длинноногого и длиннохоботного слона с торчащими вперед небольшими бивнями и с раздраженно приподнятым хвостам. Были там видны и другие царапины, сделанные каким-то острым штифтом. После художественных упражнений бивень был, очевидно, брошен или просто оставлен на стоянке и пролежал в суглинке немало времени, прежде чем снова попал в руки других людей. Прорезки законсервировались, покрылись черной и голубой патиной - следами железисто-сероводородных отложений. Возникли, правда, и соображения о современной мистификации, но московские археологи единодушно признали древность и подлинность рисунка. Впрочем, кроме необычного для палеолита стиля, а именно карикатурно длинных ног и хобота, в этом изображении была деталь, "которая выдавала все же его позднее, по сравнению со временем массовой гибели мамонтов, происхождение. При прорисовке передней ноги зверя кремневый (?) резец соскользнул и процарапал косой разлом бивня, а это уже говорило о том, что бивень был использован древним художником после того как побывал в захоронении и оказался сломан жильным льдом. Патриарх русской науки о четвертичном периоде профессор В. И. Громов предположил, что древний художник уже не застал живых мамонтов, а видел только замерзшие туши, вылезавшие из грунта, поэтому он для страховки удлинил своему мамонту ноги и хобот (рис. 33).

Рис. 33. Древний ли это рисунок?
Рис. 33. Древний ли это рисунок?

Целых два дня мы, не отрываясь, вели учет костей. Их число вскоре уже перевалило за три с половиной тысячи.

Кости мамонтов были самые разнокалиберные, но преимущественно они принадлежали молодым и полувзрослым животным, а также некрупным старым самкам. Об этом говорили небольшие размеры зубов и нижних челюстей. Попадались косточки совсем маленьких мамонтят, пожалуй даже утробных, без эпифизов, так и оставшихся хрящевыми. Изредка мелькала одна-другая кость лошади, бизона, северного оленя, волка, росомахи, пещерного льва, и опять шли бесконечные "мослы" мамонтов.

Peкa Берелех веками врезалась и вгрызалась в мерзлый грунт яра, и по его склону из оттаявших на солнце слоев сползали разрозненные кости погибших слонов, обрывки шкур и полусгнивших туш, ржаво-белесые стройные и изогнутые бивни. В результате в русле реки, под яром, образовалось перемытое и переотложенное "кладбище" второго порядка. Из воды мы вытаскивали тяжелыми железными граблями уже почерневшие кости и бивни.

Геологи наладили, между тем, пожарную машину и начали резать склон струями из двух брандспойтов. Судя по паспорту, наша мотопомпа может выбрасывать 800 л воды в минуту - немного меньше тонны. Это страшная сила, и шутить с брезентовыми рукавами нельзя. Упругие, как удавы, они могут сбить с ног, покалечить. Струи бьют метров на тридцать, а в упор - как ножом врезаются в оттаявший на шестьдесят сантиметров грунт склона. При уклоне около 30° яр хорошо прогрет солнцем. Местами у бровки на нем выросли пышные злаки и желтые сложноцветные высотой по пояс. Однако, встретив в талом грунте кость или лед, жесткая струя тотчас взрывается фонтаном грязных брызг. Резать и размывать грунт у себя под ногами можно только имея сноровку, в брезентовом плаще, высоких резиновых сапогах, рукавицах. Все это быстро покрывается слоем тончайшей серой грязи.

Грунт насыщен замытыми костями. Они залегают в нем в хаотическом беспорядке. Вот оттаявший слой смыт на 50 кв. м, на глубину в 60-70 см, но дальше идет мерзлая толща с дерновинами, костями и бивнями мамонтов, какими-то горизонтальными линзами и вертикальными жилами прозрачного и мутного льда. Плоские и трубчатые кости оплетены космами жестких и упругих, как проволока, мамонтовых волос. Они здесь коричневые, желтоватые и отливают на солнце теплым золотом и бронзой.

Струи воды бьют теперь в погребенную залежь мерзлого дерна и костей как в бетонную стену, рассыпаясь тысячами брызг. Они срезают словно ножом выступающие участки ребер, лопаток и черепов мамонтов, не принося реальной пользы. Лишь в одном месте, где порода несколько податливее, показывается какое-то волосатое бревно, и после боковых отмывок удается извлечь заднюю ногу мамонта с большим куском толстой кожи, в который как бы завернута голая бедренная кость. Подои ступни мамонта округла, слегка выпукла, Диаметром в 27 см, шершава, с сеткой глубоких трещин. К сожалению при извлечении ноги три тонкие покровные пластинки копытец, или, вернее, ногтей, диаметром в 60 мм, незаметно отвалились и потерялись в потоках бурой грязи.

Посовещавшись, наши геологи - Б. С. Русанов, О В. Гриненко, А. В. Ложкин - решают вызвать из Якутска ученого мерзлотоведа - Е. К. Катасонова. Мы связаны слабенькой рацией с оленеводческим поселком Берелех, который находится в 50 км по прямой, и уже оттуда рация геологов передает известия в Чокурдах.

Евгений Карпович Катасонов не замедлил явиться, добравшись из поселка Берелех на моторке оленеводов. На наших размывах прибавилось ученых разговоров о "криотурбациях", "инъекционном" и "жильном" льде, "гидролакколитах", "зырянском" оледенении, "каргинском" межледниковье, "сартанском" лессе. Для обычного человека все это казалось сложнейшей тарабарщиной, но наши землеведы буквально упивались такой терминологией, как бы жонглируя ею. Для меня на береговом песке была вычерчена простейшая стратиграфическая схема - то бишь последовательное наложение земных пластов. Оказывается, что лессовидные суглинки под нашим лагерем почему-то наиболее древние - "зырянского возраста"; нижняя толща холма, подстилающая "кладбище" мамонтов, соответствует "каргинскому интерстадиалу" и сложена будто бы напосами потоков и протоков древнего Берелеха и Индигирки "в эпоху внутривюрмского потепления" - тысяч этак сорок лет назад. Слой с костями мамонтов "вероятно, относится к совсем позднему отрезку времени, что-нибудь около 15 тысяч лет назад или того менее" и т. д.

Размыв костеносного слоя, между тем, продолжается. Постепенно мы превращаемся в опытных пожарных. Каждому занятно подержать в руках брандспойт, наблюдая, как хлещущая струя врезается в оттаявший грунт, уворачиваться от взрывов грязевых фонтанов, когда она натыкается на кость или мерзлоту, вырезать водяным ножом целые комплексы вмерзших костей и клочья коричневато-золотистой шерсти. Уже отмыто десятка полтора бивней разных размеров и качества. Некоторые из них очень красивы - ржаво-коричневые с поверхности и как бы отполированные. Бивни самок слабо изогнутые и относительно тонкие - 70-80 мм диаметром у выхода из альвеолы. Выясняется, что над костеносным горизонтом на метр выше располагается слой, насыщенный растительными остатками - корнями и ветвями ив, кустарниковой ольхи.

В участке извлечения ноги начинает выявляться новое хаотическое нагромождение костей и черепов. Отмываются два черепа полувзрослых мамонтов. Они без бивней: при подвижках слоев эти тяжелые зубы (Бивни - это переразвитые резцы, а не клыки, как думают и пишут многие) выскользнули из альвеол. Один из черепов лежит на правой скуле, другой поставлен на затылок между лопаткой, тазом, двумя небольшими бивнями и вертикально стоящей бедренной костью. Для того чтобы не повредить тонкие покровные кости черепов, приходится менять дальнобойный наконечник брандспойта на рассеивающий. Это сразу замедляет быстроту размыва, вернее, вообще прекращает его.

Пытаясь сохранить кости, пучки волос, черепа возможно полнее, этим участком занялся целиком я сам. Грязные ручьи сбегают по вырытым струями ложбинкам, но размыв идет медленно, а тут еще сверху наползают и наползают большие оттаявшие участки дерна, забивая вновь и вновь только что отмытую стенку. Комарам, между тем, одна забота: не имея возможности пробиться под смазанную репудином сетку шляпы, они, как клопы, пробираются поодиночке за пазуху, особенно под раструбы брезентовых рукавиц, и вдруг неожиданно впиваются в запястье.

За вторым черепом мамонта из породы начинает показываться чья-то оскаленная желтоватым клыком черная морда. Еще несколько усилий, и становится ясно, что это голова огромной росомахи. Труп зверя лежит, или "сидит", на спине, зажатый между ребрами, лопатками и черепом мамонта. Передние лапы хищника одеты, как и голова, черной жесткой шерстью и молитвенно сложены накрест, как у покойника. От туловища осталась лишь голая кожа, прикрывающая скелет.

В этом месте густой завал мамонтовых костей круто обрывается и уходит куда-то вглубь склона яра. Справа, т. е. ниже по течению, этот завал граничит с мутной толщей льда, в котором обнаруживаются только единичные кости: обломок ребра, атлант молодого мамонта, а также трупик белой куропатки в летнем пере. Такой мутный и грязный лед формируется обычно в результате натеков воды - типа наледи - или из снежных надувов, а также в грунтовых трещинах. Завал из костей мамонтов образовался, вероятно, естественным порядком в результате сползания и надвига их со склона оттаявшего грунта.

Но что если этот завал - дело рук человеческих, как на стоянках каменного века в долинах Днепра, Десны и Дона!? Возникает и множество других вопросов. Откуда, например, взялась росомаха: погибла ли она в драке с волками из-за лакомых кусков замерзших мамонтов, или ее убитую заложили в костяной саркофаг первобытные охотники с обрядовой целью? Наконец, быть может, она погибла от какой-нибудь инфекции, пообедав на мамонтовом кладбище? На всякий случай, предлагаю я, полезно пригласить микробиолога взять пробы древних микробов, и мои коллеги быстро соглашаются с этим.

Нашим геологам на пятый день уже наскучила мойка косточек, и они, отобрав пробы лессов для споропыльцевого анализа, были готовы разлететься в Магадан и Якутск. Расставание не обходится без маленьких конфликтов. Каждому побывавшему здесь хочется захватить с собой сувенир, причем не какой-нибудь, а именно бивень, хотя бы и небольшой. Приходится терпеливо убеждать ученую публику, что бивни должны составлять неотъемлемую часть биологической, а не потребительской коллекции, которая должна изучаться в дальнейшем целиком, для получения соответствующих выводов. Наконец, прилетевший вертолет быстро уладил все претензии.

Итак, мы остаемся в ограниченной, но более целеустремленной партии. Мои ближайшие помощники - это Геннадий, якуты Петя Лазарев и Егор Морунов, два русских студента из Якутска и Володя - "бич" родом из Москвы, отчисленный из какой-то геофизической партии и приобщенный к Берелеху доброхотом Русановым. У нас обильные запасы продовольствия, неплохое для лета снаряжение и отличные перспективы.

Самым деятельным и толковым членом нашей экспедиции был безусловно пожилой якут Гоша - Егор Морунов. Он ни минуты не сидел без работы и умел делать в лагере все без исключения - от выпечки оладий до наладки сетей и лодочных моторов. Учитель биологии средней школы из-под Якутска Морунов был зачислен в экспедицию поваром, но вскоре резонно заявил, что не намерен все время варить уху и жарить оленятину, а хочет повышать свою квалификацию биолога.

В противоположность Егору наши студенты-рабочие оказались довольно ленивыми. Экспедиционная жизнь интересовала их с точки зрения летнего отдыха и заработка. Володя Бич, проявивший вначале большую энергию и даже техническую сметку, очень быстро утратил интерес к работе, а начал заниматься личным благоустройством в лагере и каким-то таинственным сочинительством по ночам, и, сидя на жестяной печке с блокнотом и карандашом, часами наигрывал скрипучие мелодии. По утрам после многократной побудки он появлялся из отдельной утепленной палатки сонливым и мало способным к осмысленным действиям. Молодому начальнику якутской группы Пете Лазареву было немало хлопот с этим типичным бичом.

Наши раскладки костей "по сортам" протянулись по приступочкам склона уже на сотни метров. Размывы склона брандспойтами интенсивно продолжались. Дерп также продолжал сползать па подготовленные обнажения. В вертикальной стенке теперь отчетливо виднелись два слоя. Верхний па глубине 2.5 м содержал скопление ветвей и корней кустарников, нижний на глубине 3.5 м - разломанные кости, зубы, бивни. Стекающие обратно в речку потоки прорезали по ледовым жилам узкие вертикальные колодцы и щели под нашими ногами глубиной в 5-6м.

Передав брандспойт Володе Бичу, я полез осмотреть одно из скоплений древесного хлама в верхнем слое. Среди черных ископаемых корней тальника и камыша извивался кусок какой-то проволоки диаметром около 2 мм. Проволока была черно-бурой, как бы с изоляцией, длиною около метра, легко гнулась и в то же время слегка пружинила. Подавив изумление, я смотал ее и запихнул Б карман, рассчитывая исследовать в лагере. Нужно было убедиться, что опа не попала в слой по трещине, будучи смыта с верхней площадки обрыва. Там, наверху, мог когда-то располагаться бивуак какой-нибудь экспедиции. В конце рабочего дня моток был положен на скамеечку у моей палатки вместе с редкостными образцами костей. К тому моменту, когда я собирался его исследовать, он исчез, "попарился" самым таинственным образом. Такова уж судьба предметов, происходящих от неведомых пришельцев из космоса!

Наш лагерь принимал все более обжитой вид. Кругом было много прекрасного топлива в виде посохших корявых лиственниц, и дневальным пе составляло труда разжечь костер. В реке и в смежных озерах жило несколько видов сигов, водились нельма, щука, чебак и чутучак. Почти ежедневно мы вынимали из сеток, установленных на соседней старице, по нескольку штук двух-трехкилограммовых чиров и пелядей. Чиры шли в уху и были хороши в слабопросолепном и провяленном виде.

Дичи в окрестностях было мало: единичные выводки белых куропаток, на озерах такие же редкие выводки морянок, морских чернетей, гусей, чернозобых гагар. Над рекой пролетали единичные чайки хохотуньи да изредка показывались стремительные с соколиным полетом поморники, пересекавшие тундру в разных направлениях. Эти океанические птицы чудесным образом меняли летом свое обычное меню из рыбок и кальмаров на ... морошку и леммингов. Каждый день точно в 16.00 через реку летала болотная сова с кормом для птенцов. Лагерную помойку регулярно посещали глупышки-кукши, да кулички и серые трясогузки спасались у палаток от преследований серых сорокопутов. Изредка здесь же крутилась и парочка ястребиных сов.

Погода становилась все неустойчивей. Уже 2 августа выпал густой мокрый снег, и затяжные моросящие дожди с западным ветром загнали комаров глубоко в их холодные убежища. Лето, практически не начавшись, кончалось, а между тем всюду под моховым и травяным покровом тундры почва оттаяла всего на 28-30 см максимум.

Прибывший из Якутска микробиолог Виктор Васильевич Корнеев вначале был несколько ошеломлен новыми объектами и обстановкой, но, сходив под проливным дождем на охоту, "нашел себя" и отобрал биопрабы с кожи, с сохранившихся связок и из костного мозга мамонтов. Человек недюжинной силы, он чрезвычайно помог нам при окончании полевых работ и упаковке багажа.

С 10 августа солнце начало скрываться за дальними холмами при поразительно красочных зорях. Узкие полоски облаков близ горизонта, подсвеченные солнцем, отливали вначале расплавленным золотом, позднее постепенно переходили в пурпур, невообразимо алели в верхних участках и, наконец, теряя яркость, приобретали фиолетово-розовый оттенок. Лесотундра мрачнела, погружаясь ненадолго в сумерки. Радио предсказывало в конце августа снежные бури, и мы стали свертывать полевые работы. Нам предстояло отобрать и упаковать скелетные наборы четырех возрастных групп мамонтов - всего около полутора тысяч костей, перевезти на моторке в лагерь и перезахоронить в особом хранилище все остальные.

На опушке редколесья рядом с лагерем была вырублена яма 2X8 м, глубиной в 0.5 м. В нее-то дружными усилиями и было заложено более 5 тысяч костей мамонтов. Сверху мы прикрыли их лапником и дерном, в консервной банке оставили пояснительную памятную записку.

Вызванный по рации вертолет увез 16 августа Петра Лазарева и Володю Бича с первой партией тяжелых ящиков. Еще два рейса МИ-4 позволили перебросить весь лагерный багаж в Чокурдах. Там, в аэропорту, мы вели еще два дня упаковку груза для спецрейса АН-10 на Якутск. Наконец, распрощавшись с якутянами, мы с Геной взошли на борт ИЛ-18, улетавшего в Ленинград. Перевозка наших сборов из Якутска была осуществлена Петром Лазаревым на автомашинах по зимнему тракту на Сковородино, а затем товаробагажом по железной дороге в Ленинград. Описание этого опасного автопутешествия через заледенелые горные перевалы могло бы занять особые страницы.

В конце июля следующего, 1971-го года с Геной Барышниковым и новым лаборантом Володей Храбрым мы снова залетели на Берелех. Надо было изучить и промерить подробнее прошлогодние сборы, оставленные в хранилище, вновь обследовать наши прошлогодние размывы. На этот раз мы были налегке, без мотопомпы и без моторки, но со своими палатками, спальными мешками и с надувной лодкой - для установки кормилиц-сетей. Работа планировалась на 10 дней, и с этим расчетом был заказан в Чокурдахе на 1 августа обратный рейс вертолета.

Анализ прошлогодних записей, между тем, показывал, что через мои руки уже четыре раза прошло при учетах и перегрузках по 8.5 тысяч костей мамонтов - всего приблизительно от 140 особей, начиная от эмбрионов и сосунков, кончая старыми мамонтихами. Вес этих 8.5 тысяч составлял примерно 8 т. Остатков других видов было немного: носорог, лошадь, бизон, северный олень, росомаха, волк, пещерный лев и заяц всего от нескольких десятков особей. Такая видовая выборочность отчетливо показывала, что в изучаемом участке существовали особые условия Для гибели мамонтов, гибели, продолжавшейся много лет подряд.

Хранилище было в полном порядке и протаяло до дна. На его разгрузку и новую раскладку костей было затрачено два дня. Столько же ушло на просчеты, промеры, снятие эстампов со стертой поверхности зубов. До 30 процентов крупных костей мамонтов оказалось погрызено росомахами. Хищники настойчиво вгрызались в эпифизы, добираясь до губчатой мозговой массы.

Наши прошлогодние размывы было не узнать. Все оползло, заплыло новыми порциями дерна. Вновь вытаявших костей удалось собрать и учесть на этот раз около тысячи, примерно от 16 особей мамонтов. Если такое же число костей вытаивало ежегодно, то за сотню лет здесь могли вытаять и уйти на дно реки десятки тысяч костей - от 1600-1800 мамонтов!

По утрам нас будили гортанными криками куропатки, подлетавшие к палаткам с другого берега Берелеха. Время шло, мы уже управились с нашими планами, но вертолета не было и в помине. Правда, изредка (мы слышали шум мотора, но это пролетали вдалеке машины геофизиков или пожарные патрули. Наши запасы круп и хлеба кончились, и мы перешли почти целиком на рыбное довольствие. В жаберные сетки поблизости от бивуака ловились преимущественно презренные огромные щуки - рыба, которую только в крайности едят здешние собаки. Нам больше нравились багровые чогучаки, проникшие в Якутию с Аляски. Впрочем, в каждую порцию ухи добавлялось на ходу несколько десятков комаров. Эти кровопийцы не затихали круглые сутки и неустанно толклись о брезент палаток, сапоги, кожу, прощупывая хоботками все что возможно. Однако в ожидании вертолета мы уже не могли ставить сетку, а на блесну у лагеря безотказно ловились только щуки, которые так надоели, что просто не шли в горло. Берелех между тем вздулся и тащил мусор. На тринадцатый день показалась моторка с тремя якутами из поселка Берелех. Их было трое бравых ребят - оленевод, моторист и охотник. Вооруженные до зубов гладкостволками, винтовками, ножами и фотоаппаратами, они рассчитывали поживиться дикими оленями, которые должны были вот-вот показаться на берегах Берелеха при осенней откочевке с морского берега в тайгу.

Отправив утром следующего дня наших гостей обратно расно с телеграммами "S0S" в Чокурдах и Якутск, мы снова засели за щучье филе.

Прощальное посещение "кладбища" порадовало новой находкой. Я споткнулся о кончик искривленной кости, торчавшей из грунта в участке россыпи палеолитических орудий, и вместо предполагавшегося ребра мамонта вытащил великолепный изогнутый стержень. Он был вырублен кремневыми резцами из расколотого вдоль бивня мамонта и достигал 94 см в длину, при диаметре в 25 мм. Привязанное к тяжелому древку такое орудие могло пробить грудную клетку или брюхо толстокожих (рис. 34). Здесь же был найден и новый отщеп черного окремнелого сланца. Становилось все более несомненным, что рядом с мамонтовым кладбищем была стоянка охотников каменного века. Раскапывать ее должны были якутские археологи, предупрежденные нами еще в прошлом году.

Рис. 34. Стержень (наконечник копья?) из бивня мамонта
Рис. 34. Стержень (наконечник копья?) из бивня мамонта

Археологи-то и выручили нас из Берелехского сидения. Третьего августа гул вертолетного мотора возвестил прибытие партии Института археологии Якутского филиала Академии наук. Дав коллегам подробные указания о месте необходимых раскопок, мы отбыли в Чокурдах. Предстояло еще посетить в оставшийся короткий срок места находки Христофором Стручковым остатков трупа Теректяхского мамонта на средней Индигирке и побывать у берега моря Лаптева.

Для рейса на Сутороху - километров 350 вверх по Индигирке - вскоре удалось раздобыть гидросамолет АН-2. Его скорость, около 180 км в час, была немногим больше, чем у вертолета, но зато этот час стоил в полтора раза дешевле. Итак, оставив новые образцы мамонтовых костей с Берелеха на складе аэропорта, мы летим над Индигиркой. Под нами, тысячи две метров ниже, тянутся в хаосе извилин протоки и старицы реки, вдали в обе стороны видны свинцово-сизые овалы озер. Далее к югу река обособляется все больше в единое русло, озер становится меньше, темно-зеленые островки и редкие грядки лиственничных лесочков сливаются в сплошную тайгу. На размываемых берегах реки видны колоссальные завалы древесины, свалившиеся в воду стволы лиственниц белесы, промыты и перемыты вдоль и поперек на протяжении нескольких сезонов. Видно, что подойти к воде или пройти по берегу оказывается не везде легким делом (рис. 35). Часа через два полета наш кораблик закладывает крутой вираж над каким-то поселком и скользит на мутные воды Индигирки. На берегу Суторохи нас встречает пестрая толпа якутских ребятишек, внимательно наблюдавших, как мы вылезаем со спальными мешками и рюкзаками вначале на дюралевые поплавки, а потом, по каким-то скользким бревнам, на берег. Затем, выполняя роль гидов, они ведут нас к сельсовету. Председатель - молодой якут и такой же его приятель - поселковый врач, накормив и дав нам передохнуть, соглашаются отвести нас к рыболовной стоянке Стручкова.

Рис. 35. Берега Индигирки завалены древесиной лиственницы. Фото автора, 1971
Рис. 35. Берега Индигирки завалены древесиной лиственницы. Фото автора, 1971

Две алюминиевые "казанки", снабженные двадцати-сильными "Вихрями", устремили нас вниз, обратно на север. "Вихри" безусловно слишком мощны для топорной алюминиевой лодки казанского производства. Здесь, в Якутии, при неосторожном обращении с рулем или ирм быстром пуске они нередко переворачивают и топят холодной воде эту лодку, а вместе с пей и подвыпивших хозяев. Сорок пять километров до рыболовной стоянки Христофора мы преодолели за час с небольшим. Стоянка была расположена на низком левом берегу за песчаной косой, напротив величественной шоколадной стены правобережного яра. Эта стена, высотой метров 30, временами блестела мерзлыми чешуйчатыми фестонами.

На берегу нас встретили Петр Лазарев, двое его молодых помощников и хозяин - рыбак и охотник, якут лет сорока Христофор Стручков. Был тут и корреспондент "Известий" А. И. Менделеев. Лицо рыбака, цвета меди, приветливо улыбалось. Нас провели к избушке, устроенной на прогалине между двух гряд густейшего тала. Поставленные наклонно бревепцщ стен были оштукатурены серым речным илом, который потрескался на небольшие квадраты. Крыша, чуть выше головы, была плоской и прикрыта дерном. Внутри, за наклонной дверкой, обитой шкурой, было почти темно и маленькое оконце освещало лишь низкие нары по стенкам, устланные оленьими шкурами. В сторонке стояли жердяные вешала для капроновых сетей и располагались собачьи привязи. За следующей грядкой тальника виднелся деревянный сруб вертикального лаза в глубокий новый погреб для хранения рыбы.

Втыкая в землю железную трость, Христофор показал нам, что песчаный речной нанос оттаял за лето на 120-130 см, и пожаловался, что на дне нового погреба гаснет свеча - очевидно, там скапливается какой-то газ. Особую его обиду вызывала, понятно, затрата двухлетнего каторжного труда на рубку мерзлого и твердого, как камень, подземного грунта кайлой. Невдалеке среди низких кустиков ивняка виднелась несложная бревенчатая ловушка на манер гильотины - кулема на медведя. Свидетельством появления топтыгиных у старого рыбного погреба были две заскорузлые звериные головы, подвешенные к стволу лиственницы. Пока мы ставили на прогалине свою большую палатку и готовили ложа из ветвей, поспела великолепная уха из свежих омулей и нельмы. Она вскоре создала у нас полную убежденность в гастрономическом процветании всего человечества. В заключение на зрительный десерт из запасного старого погреба была извлечена 22-килограммовая замороженная белорыбица, которая в разных ракурсах на руках двух парней испытала обзор нескольких объективов.

Христофор неторопливо рассказал нам об истории своей находки трупа мамонта и продемонстрировал собранные им зубы мамонтов, роговые чехлы бизонов. Посматривая на восьмиметровую стену густейшей чащи зеленого тальника, я не мог отделаться от мысли, что из нее вот-вот может высунуться волосатый хобот и туша живого жирующего мамонта. Ведь именно в таких чащах и кормились когда-то эти слоны.

Наутро мы перебрались в моторке рыбаков на правый берег Индигирки под мерзлую стену яра. Сегодня, при ином освещении, она была коричнево-фиолетовой. Ее нависающие выступы с чешуйчатым рельефом поразительнo напоминали какие-то фантастические изваяния древнего Египта или Вавилона (рис. 36).

Рис. 36. Мерзлая толща берега Индигирки была местами причудлива. Фото автора. 1971
Рис. 36. Мерзлая толща берега Индигирки была местами причудлива. Фото автора. 1971

Нагрузившись рюкзаками и спальными мешками, мы углубились в лиственничную тайгу. Чаща стройных серых стволиков, слегка опушенных нежной салатной зеленью, чаровала здесь необычным первобытным покоем. На моховых кочках пламенели грозди брусники, а местами виднелись сизые кустики и ягоды гоноболи. Из грибов попадались только большие красноватые маслята и сыроежки.

Поход через эту чащу по склонам холмов и отчаянная борьба с запоздалым комарьем на протяжении двух километров закончились в ручьевой долинке с диким болотным кустарником. Здесь-то и протекала речка Теректях со своими неглубокими омутами и галечниковыми перекатами. В ее струях бродили бурые хариусы, по отпескам перепархивали, касаясь крыльями воды, кулички деревозчики и изредка пролетала стайка чирят да одиночные гагары.

Скелет мамонта был прикрыт бревенчатым щитом и присыпан землей от размораживания. Он был с обрывками связок, шкуры и кусками разложившегося мяса и залегал в нижней трети мерзлой толщи высокой гряды суглинков и супесей, подрезанной речкой. Его горизонтальное положение на левом боку, завернутый на голову обрывок шкуры не оставляли сомнений в том, что труп был когда-то замыт течением в древнем лессовидном аллювии. Отложения эти были значительно более грубого состава, чем на Берелехе. Как потом выяснилось по анализу радиоуглерода в коже, этот мамонт погиб около 44 тысяч лет тому назад. В трех метрах от скелета мы пробили геологическую канавку через всю восьмиметровую толщу обрыва и отмыли на ситах пробы породы через каждые полметра. В остатке неизменно обнаруживалось обилие растительного хлама - детрита, состоящего из мелких обломков веточек и корней ольхи, ивы, чешуек шишек и коры лиственницы, сухих стебельков злаков и осок. Там же мелькали блестки обломков надкрыльев мелких жужелиц и долгоносиков, продолговатые экскременты полевок и леммингов. В целом это очень напоминало примывки и намывки разного мусора, которые остаются на отмелях и в низкой пойме после каждого спада полой воды.

На полметра ниже уровня залегания мамонта в нашем разрезе попался крестец другого небольшого слона, лежавший почти горизонтально с наклоном в сторону русла современной речки. Часть костей конечностей мамонта с серыми измочаленными связками уже находилась в палаточном лагере. Эти кости издавали аромат старой помойки, но бывшие с нами молодые собачонки постоянно соблазнялись такой закуской и пытались обгрызать и растаскивать светло-желтые мослы. В омутах и на перекатах ребята собрали еще несколько разрозненных костей других мамонтов, лошадей, северных оленей и бизонов. Особенно эффектно выглядел один бивень мамонта и футляр тонкого рога старой бизонки, судя по перехватным кольцам беременностей, рожавшей раз 10! Бизонка померла на 14-м или 15-м году жизни (рис. 37).

Рис. 37. Петр Лазарев на Теректяхе. Этот бивень весит 54 кг. Фото автора, 1971
Рис. 37. Петр Лазарев на Теректяхе. Этот бивень весит 54 кг. Фото автора, 1971

Не дождавшись в этот раз прилета Б. С. Русанова с мотопомпой для размыва скелета и его извлечения, мы проделали обратный путь до Суторохи на моторке сельсовета и па следующий день улетели в Чокурдах с попутным гидросамолетом.

Здесь в аэропорту нас ждали новости. Оказалось, что на Берелех вот-вот улетает вертолет, заказанный археологами, и нас потянуло еще раз заглянуть на великий погост, а попутно захватить с одного из озер череп и бивень мамонта. О них нам рассказал гостивший в Берелехском лагере маленький моторист. Оставив Геннадия в Чокурдахе, мы с Володей снова лезем в кабину вертолета. Быстро прикидываем с командиром местонахождение на карте озера с новым черепом, и пилоты поднимают в воздух свой корабль.

Через полчаса чокурдахский вертолетный ас, пилот 1-го класса Басов, выводит вертолет к продолговатому озеру. На воде видны разбегающиеся в панике гуси-гуменники. Аппарат идет так низко над водой, что вертикальный воздушный поток образует по ходу вдавленную ложбину на воде и сильную рябь. Вот корабль заворачивает вдоль берега и склона едомы с рваными глыбами оползающего дерна и карликовых лиственниц. На берегу мелькают большой мамонтовый бивень и какие-то кости, в воде лежит огромный череп. Воздушный корабль послушно зависает на одном месте. Бортмеханик приглашает меня на алюминиевую лесенку в пилотную рубку. Там, артистически орудуя какой-то ручкой, похожей на рычаг скоростей старых автомобилей, Басов опускает корабль над водой, упирая левое колесо в край береговой глыбы оползня. Володя с радистом уже там, на земле, вот они втолкнули бивень и несколько трубчатых костей мамонтов и бизонов в кабину и возятся с черепом, пытаясь взвалить его на кронштейн колеса. Мы с бортмехаником приходим им на помощь - и скользкая от лессовой грязи замшелая голова весом в четверть тонны уже покачивается на гофрированной резине пола.

В порыве энтузиазма я выпрыгиваю из кабины, чтобы осмотреть береговую кромку, забыв при этом о воздушном винте. Навстречу летят грязные брызги, мощная струя воздуха прижимает меня к земле. Концы бешено вращающихся лопастей винта едва не касаются ближайших кустов на склоне. Хотелось бы осмотреть все подробнее, но уж очень не любят вертолетчики лишний раз садиться и глушить мотор. Инстинктивно нагибаясь, бежим с Володей вдоль кромки воды обратно и ныряем в кабину. Корабль отрывается от глыбы дерна и вновь несется вперед на Берелех. Через несколько минут мелькают знакомые извивы кофейной гущи реки и появляется мамонтовый яр. Однако там безлюдно - ни палаток, ни археологов. Сделав вираж над археологическим раскопом, берем курс на поселок Берелех и с бреющего полета садимся у небольшого озерца, где только что приводнился АН-2. В него грузятся археологи.

Как оказалось, закончив разведку и исчерпав запас продуктов, археологи, подобно нам, потеряли надежду ва прилет заказанного вертолета. Поэтому двое из них отправились в тяжелый поход вниз по берегу реки и, раздобыв в поселке моторную лодку, вывезли в день нашего прилета всю группу и экспедиционное имущество. Археологи поработали успешно: они обнаружили на глубине 2.5 м от бровки яра остроконечники, скребки, подвеску из нефрита, отщепы, множество костей белых куропаток и зайца беляка.

* * *

Наши полевые работы 1971 г. подходили к концу, и зимой предстояли новые лабораторные анализы и подсчеты. Выяснилось, что возрастной состав берелехских мамонтов и мамонтов из стоянок позднего каменного века на Русской равнине был очень схож. Получало, как будто, новые подтверждения предположение о том, что на Берелехе, как на Десне и на Дону, "кладбище" мамонтов образовалось при участии первобытных охотников - было результатом приноса костей на стоянку и частично их массовых охот. Но как представить и описать подобную охоту?! Ведь при помощи копий и кремневых ножей можно было убить и разделать на месте от силы одного, двух, трех мамонтов. Может быть древние берелехцы истребляли мамонтов, загоняя их в болото, как это описано у Хаггарда при охоте на слонов в Южной Африке?! Или загоняли их, как коров, на непрочный лед реки, озера, а потом вылавливали утонувших зверей? Наконец, может быть, ловили мамонтов, загоняя их на замаскированные трещины, промоины в грунтовом льду? Все это были только предположения.

* * *

По поводу гибели и сохранения тысячелетиями мороженых трупов мамонтов и носорогов высказывалось много соображений и более или менее стройных гипотез. Большинство из них представляет теперь уже лишь пример курьезных кабинетных домыслов или просто архивный интерес. Существовало, например, мнение, что трупы мамонтов - это остатки боевых слонов великих полководцев древности, что они были принесены с юга реками и потом замерзли, что эти звери гибли на месте от бурь и снегопадов или вязли в болотах и озерах, и т. д. Впрочем, совсем недавно возродилась гипотеза о том, что мамонты были вынесены на север из теплых степей Монголии гигантской волной, возникшей от удара астероида в область Тихого океана и прокатившейся через Гималаи (!). Это новый вариант старой гипотезы академика А. Миддендорфа.

Еще в 1901 г. зоолог О. Ф. Герц, копавший Березовского мамонта, обоснованно предположил, что зверь провалился в промоину в толще льда - "глетчера", присыпанного сверху землей и щебнем. При падении зверь сломал кости таза и замерз в ледяной могиле, а позднее был замыт и засыпан грунтом. Через 50 лет геолог А. И. Гусев, наблюдая коварные промопны в грунтовом и наледном льду в участках байджерахов и в долинах рек, утверждал, что провалы зверей в такие ловушки и захоронения их там были вполне закономерны. Другие геологи, например И. П. Толмачев, С. Ф. Биске, осматривавшие место гибели Березовского мамонта, пришли к заключению, что зверь сорвался с подмытого обрыва берега и был погребен в толще оползня. Биске даже изобразил такие воззрения в схематичных рисунках. Между тем представления Герца п Гусева получили в наши дни реальное подтверждение.

При размыве Берелехского Мамонтова "кладбища" в 1970 г. узкие промоины в жильном льде образовывались у нас под ногами на склоне яра левого берега. Грязная вода, стекая вниз из-под струй двух брандспойтов, промывала прежде по склону глубокие ровики, а потом и вертикальные колодцы глубиной в 5-6 м. Колодцы эти были шириной 15-20 см, с очень прочными ледяными стенками, и мы не испытывали больших опасений в отношении попадания и консервации в них кого-либо из нас.

Но естественные промоины бывают все же действительно опасны. Вот, что писал магаданский географ-мерзлотовед С. В. Томирдиаро (1972, с. 117): "Караван из нескольких вьючных лошадей пробирался по участку Омолоно-Анюйской лессово-ледовой равнины. На берегу р. Молонги в лесу появились термокарстовые провалы и воронки, на которые вначале никто не обратил внимания. И вдруг передняя лошадь исчезла под землей, за ней в возникший провал рухнула и вторая, шедшая в поводу лошадь. Подбежавшие геологи увидели, что под тонким слоем дернины в обе стороны уходил обширный подземный туннель с ледяными стенками. Небольшой лесной ручеек нащупал и размыл мощную ледяную жилу, а покрывавший ее мохово-дерновый чехол повис над туннелем, образовав природную "волчью яму". В этой ледяной яме и пришлось оставить погибших лошадей. Несомненно, что их трупы быстро замерзли и остались в характерных "стоячих" или "сидячих" позах".

Сходные происшествия могли, конечно, случаться и в стародавние времена. Представим себе стадо волосатых гигантов, мирно пасущееся на сочном разнотравье в долине небольшой реки.

Вот звери насытились и, потоптавшись около вожака - старой мамонтихи, - поплелись плотной колышащейся громадой, подобно возам с бурым сеном, в ближайший распадок. Их путь пролегал по бровке речной террасы, где уже набили тропу легконогие северные олени. В одном месте вожатая почувствовала впереди что-то неладное и приостановилась. Но сзади вырвался вперед резвый мамоптенок, нетерпеливый и беззаботный. За ним устремилась пожилая тяжеловесная мамаша, рассчитывая дать наглядный урок послушания. Глухой треск - и волосатая туша мамонтихи осела, рухнув вместе с кусками обвисшего дернд в какой-то провал. Несколько мгновений она еще удерживалась передними ногами на краю мерзлого грунта, судорожно срывая оттаявший дерн извивающейся змеей хобота. Потом, горестно рыкнув, она исчезла в щели. Все стадо сгрудилось, издавая трубные звуки тревоги. Пробуя ногами грунт, две старые мамонтихи ощупывали края провала. Где-то в глубине некоторое время слышались глухие всплески, рев и возня, потом все смолкло. Нервно взмахивая хоботами и хвостами, стадо обходило роковое место, выстроившись цепочкой и следуя за вожаком...

Такие идеальные и в общем-то очень редкие случаи гибели животных и консервации их трупов, конечно, не могут объяснить вымирания плейстоценовых млекопитающих, как это пытаются иногда представить некоторые популяризаторы.

Известный географ-мерзлотовед А. И. Попов, участвовавший в 1946 г. в раскопках скелета Таймырского мамонта, высказал соображение о том, что целый труп мамонта может сохраниться лишь как большая редкость. На основе своих наблюдений в долинах якутских рек Попов пришел к убеждению, что жильный лед образуется в результате затекания полой воды в морозобойные политональные трещины. Правда, это соображение высказал еще в прошлом столетии доктор Бунге, но теперь оно было обосновано специальными наблюдениями. Образуясь в трещинах, лед обжимает полигоны мерзлого грунта и выталкивает на поверхность по их окраинам характерные земляные валики. Этот процесс повторяется ежегодно, в результате чего жилы льда нарастают и сверху - "эпигенетически", и снизу. Это и есть "сингенетическая" гипотеза формирования грунтовых льдов. К мерзлым трупам мамонтов все это имеет то отношение, что, по представлениям Попова, животные, погибавшие от каких-либо причин, имели, якобы, шанс частично захорониться только к том случае, если попадали на описанную полигональную решетку в пойме реки. В этом случае труп зверя постепенно погребался в валиках грунта, выжатого на поверхность жильным льдом, и в свежих наносах аллювия. При таком способе, естественно, сохранялись лишь ткани бока, лежавшего на земле.

Между тем простейшие наблюдения в поймах рек над поведением плавника и трупами животных и людей показывают, что все плавающие предметы по спаде паводка оседают на ровных участках наволоков редко и случайно. Их концентрация происходит под действием течения и волн в устьевых участках оврагов, в заводях и старицах, в береговой "гребенке" ивняка и редко на отмелях. Поэтому "притягивать" труп мамонта к полигональной решетке пойменных участков нет нужды. Способ захоронения бока мамонта, предложенный Поповым, может относиться лишь к единичным животным, случайно погибшим именно на участке полигонов поймы. Чтобы исключить вероятность сноса такого трупа полой водой, следует предположить, что туша должна предварительно разложиться или примерзнуть к грунту.

Американский журналист Чарльз Дигби, посетивший Якутию в начале века, полагал, что мамонты были переловлены первобытными охотниками при помощи волчьих ям. Остается только пожалеть, что он не попытался вырыть сам хотя бы одну такую ямку в мерзлом грунте якутских равнин при помощи кремневых кайлушек и топоров.

Раскапывая туши двух мамонтов, геолог К. А. Воллосович пришел к заключению, что молодой Сангаюряхский мамонт погиб, завязнув на илистом берегу реки Санга-Юрях (к югу от мыса Святой Нос) и, упав на бок, был перекрыт оползнем берегового обрыва. Второй экземпляр - взрослый мамонт с острова Большой Ляховский, по мнению этого автора, погиб под скоротечным оползнем склона холма. По этому поводу можно представить такую картину.

Стадо мамонтов паслось на молодой траве у подножья задернованного склона горы далеко за Полярным кругом. Внимание полувзрослого слона с блестящими, но еще недлинными бивнями привлекли кустики особенно пышной зелени, расположенные выше на неровностях склона. Тяжелые волосатые ноги захлюпали вверх, выжимая жидкую грязь. Из отверстий старых лемминговых нор журча побежали вниз струйки воды, но мамонт не обратил на это внимания. Захватив хоботом лакомый пучок, зверь потянул его на себя. В то же мгновение как будто гигантский Невидимка открыл паровой клапан или нажал на спусковой крючок; склон всхлипнул, раздался глухой свист, и перед мамонтом на какую-то долю секунды вздыбились грязные дерновины. Сверху, набирая скорость, устремилась тысячетонная громада зелено-бурого оползня. Мамонт сделал молниеносный разворот, но в тот же миг был сбит с ног и увлечен в гуще грязи и дерна к подножию холма. Там, придавленные валом, остались также зазевавшаяся мамонтиха с подсосным малышом.

На дне низины пятились, гневно трубя и натопорщив мохнатые уши, старые самцы и пожилые самки. Немного погодя буро-коричневые копны их тел колыхались на иноходи, удаляясь от коварного места.

Хорошо обоснованные взгляды на характер гибели мамонтов на севере Сибири высказывал украинский академик И. Г. Пидопличко (1951), утверждая, что звери гибли в сезоны кочевок с севера на юг, застигнутые ранними снегопадами. Об условиях погребения мерзлых туш этот автор не писал.

Наконец, ихтиолог Г. У. Линдберг (1972), развивающий теорию многократных гигантских колебаний уровня Океана, предположил, что мамонты погибали на Новосибирских островах от голода, отрезанные от материка наступавшим морем. Как и где сохранялись туши древних дистрофиков, Линдберг не имел представления. Однако и море в гибели мамонтов было неповинно, так как их туши и кости на Новосибирских островах захоронены в слоях эпохи существования обширной Берингийской суши, т. е. животные умирали и захоронялись еще в то время, когда острова составляли одно целое с материком.

В превосходной книжке "В мире льда" Джемс Дайсон (1966, с. 138) убедительно писал: "Почти все остатки мамонтов найдены в песках и глинах, отложенных реками или грязевыми потоками, и чаще всего - на бывших речных поймах. Возможно, что старые, больные или раненые животные искали в пойменных трясинах и болотах уединения или убежища от волков, и многие здесь издохли и утонули. Во время последующих паводков туши некоторых животных оказались погребенными в иле, отложенном разлившейся рекой; иные, вероятно, были отнесены течением в дельту, где тоже частично или полностью были захоронены в аллювиальных отложениях. Наконец, мамонты могли увязнуть и в топкой грязи, стекавшей с близлежащих склонов... Погребенные под тонким покровом намытого водой или нанесенного ветром материала, они могли сохраниться и до зимних морозов, которые "законсервировали" их еще надежнее... Даже те мамонты, которые не оказались засыпанными сразу после смерти, вероятно, не успели до наступления зимних морозов подвергнуться сколько-нибудь значительному разложению. Следующее весеннее половодье частично или полностью закрывало их новым слоем осадков. Песок, приносимый ветром с быстро сохнущей поймы реки, тоже мог участвовать в захоронении. Затем вечная мерзлота, проникнув снизу во вновь образованные отложения, обеспечила сохранность трупа, по крайней мере той его части, которая попала в сферу ее действия... Судя по остаткам пищи, извлеченным из желудков некоторых мамонтов, особенно Березовского, многие из этих древних животных погибли неожиданно - или утонув, или застигнутые оползнем, или даже в схватке с какими-нибудь врагами... Неизбежно вытекает вывод, что мамонты жили в среде, не намного отличавшейся от современной. Очевидно также, что им не обязательно было замерзать сразу после смерти, чтобы сохраниться в тех условиях, в каких они найдены сегодня. И нет нужды придумывать для объяснения причин сохранности трупов животных такие небылицы, как быстрое похолодание климата".

Эти вполне здравые рассуждения крупного специалиста по гляциологии можно лишь немного поправить и дополнить. Я уже указывал, что именно поймы с их зарослями ивы были наиболее привлекательны для мамонтов и именно в поймах и у русел рек они подвергались наибольшим опасностям и возможностям законсервироваться. С берегов рек в тундру северной Якутии несло и несет не песок, а тончайший ил, лессовидную пыль, но на Таймыре за зиму действительно оседает в тундре слой песка в 2-3 мм.

Было полезно послушать и современных местных специалистов географов-мерзлотоведов и геологов. Первооткрыватель якутских лессов Б. С. Русанов предположил, что "стадо мамонтов было засыпано па Верелехе лессовой пылью", подобно тому как все живое и мертвое было засыпано пеплом в Помпее и Геркулануме. При этом им игнорировался тот факт, что "кладбищенская" фация Берелеха представлена пойменными илами, а не эоловым лессом. После нашего открытия на Берелехе палеолитической стоянки Русанов стал утверждать (Шандринский мамонт. Новосибирск, 1974), что эти завалы костей устроены первобытными охотниками, а целая задняя нога "была спрятана в вырытом леднике (!) про запас". Рыбак X. Стручков такой ледник для хранения рыбы вырубал на берегу Индигирки стальной кайлой три года!

Географ-мерзлотовед С. В. Томирдиаро представлял себе дело (в беседе) иначе: "В конце ледниковой эпохи раскрутило Ледовитый бассейн, начались циклоны, и снежная буря засыпала стадо мамонтов". Звери де прижимались друг к другу, собирались в кучу, мамонтята залезали под маток, потом "трупы были засыпаны валиками грунта, выжатого ледяными клиньями".

В печатных работах Савелий Владимирович высказывал, впрочем, более обоснованные представления о том, что мамонты погибали от коренной перестройки ландшафтов в теплую послеледниковую эпоху. Холодная, но кормная тундростепь, присыпавшаяся лессовой пылью, превращалась из-за наступления влажного климата с пасмурными погодами в замшелую и заозеренную тундру, которая уже не могла кормить этих зверей. С такой трактовкой нельзя не согласиться.

Разгадку "мамонтовых могил" и Берелехского "кладбища" мне следовало все же искать самому в современном ландшафте тундры, лесотундры и тайги - в районах вечномерзлых грунтов. Если мамонты действительно гибли от размораживания и "заозеривания" тундростепи, то в первую очередь надо было проверить гипотезу увязания зверей в страшных сибирских "няшах" - оттаявших участках болот.

Подтянув голенища высоких резиновых саногов, я залезал в потоки жидкого грунта, расплавленного июльским солнцем на склонах едом, заходил на заиленные берега полустоячих протоков и берегов озер, в устья ручьев, притоков Индигирки, и под обрывы подмываемых ею лессовых толщ - туда, где вытаивали массивные жилы льда. Ничего страшного обнаружить не удалось. Ноги, правда, уходили местами на 40-50 см в вязкий ил, но затем подошва всегда находила прочную мерзлую опору. При наличии палки обычно удавалось выбраться из ила без посторонней помощи и моральных потрясений. Было неоднократно замечено, что через такие же илистые участки без особого труда проходили и проходят северные олени и даже лоси. Пересекая на наших глазах заиленный берег Берелеха и реку, лосиха с лосенком чувствовала себя вполне уверенно.

Иначе дело обстояло в некоторых озерах. Под стоячей толщей воды в них образуется так называемый талик - расплавленная толща ила в полувзвешенном состоянии. Жердь в три-четыре метра легко уходит в него у берега, не встречая опоры. Спускаться в такие озера я просто не решался, так как вода в 7-8° С не манила для купанья. В Чокурдахе нам рассказывали, что однажды вездеход геологической партии неожиданно провалился и затонул, пересекая узкий перешеек - дефиле - между двумя озерами. Оказалось, что вода, подмыв мерзлый грунт с двух сторон, оставила на поверхности только коварную перемычку. Не погибали ли иногда так же и мамонты?!

Наконец, в августе 1972 г. с Володей Храбрым и Ирой Кузьминой я добрался на самолете из Тикси до побережья пролива Лаптева под классические береговые обрывы Ойагосского яра, описанные еще в прошлом столетии доктором Бунге и бароном Толем. Стена величественных вертикальных обрывов лессовидных суглинков, высотой в 40-50 м, тянется здесь на две сотни километров к востоку от мыса Святой Нос. При нагонных и отгонных ветрах, приливах и отливах море то подмывает эту стену, то отступает на несколько сот метров, обнажая плоское илистое дно. И тогда видно, что на дне местами торчат то стержни рогов бизона, то череп овцебыка, то бивень мамонта.

Наше быстролетное передвижение в этих краях, вероятно, слабо напоминало героику дней великих арктических путешественников. Комфортабельно обосновавшись на полярной станции Святой Нос, мы путешествовали далее на восток на тракторе, с багажом и палаткой. В обрыве яра мы собрали несколько огромных бивней, которые транспортировали к лагерю на надувной лодке, лавируя между осевших льдин.

В июле по ущельям, небольшим распадкам сотни и тысячи диких оленей сбегают к морю из тундры, спасаясь от комаров и оводов периодическим купаньем в ледяной воде. Проплывая на лодочке в полукилометре от берега, я видел отпечатки копыт оленей на глубине до одного метра. Перемытый морем на береговой отмели ил оказался достаточно плотным и твердым не только для человека и оленя, но даже для вездехода. Самой вязкой и глубокой оказалась полоска жидкого ила, еще не переработанного морем, шириной 15-20 м под стенкой обрыва. Труп завязшего оленя был обнаружен, однако, не здесь, а в русле илистого ручья, протекавшего в одном из глубоких и узких оврагов. Подранок или больной зверь, спустившись в распадок, уже не имел сил выбраться из него. Становилось все более ясным, что массовой гибели слонов и копытных вследствие "увязания в болотах тундры" не было ни в нашу эпоху, ни тем более в ледниковую, когда оттайка грунтов была еще менее значительной. Опасные няши встречаются теперь где-то южнее в зоне тайги и имеют сугубо местное значение.

* * *

Итак, для нас стало очевидным, что массовость и скученность жертв Берелеха никак нельзя объяснить ни одним из имеющихся умозрительных соображений и результатами наших наблюдений над вязкостью расплавленных грунтов. Не вяжутся они и с фактами находок в лессе водоразделов рассеянных захоронений костяков животных мамонтовой фауны: лошадей, носорогов, мамонтов, северных оленей, овцебыков, бизонов, сайгаков. Было уже ясно, что в эпоху образования типичных, не перемытых реками и озерами сартанских лессов животные погибали естественным порядком и постепенно - от старости, болезней, снежных бурь и голодовок, а костяки их погребались в надувах лессовой пыли и так замерзали на тысячелетия. Эти скелеты и единичные кости были разбросаны на больших пространствах.

При изучении разреза берега Берелеха с его мамонтовым "кладбищем" были получены иные неоспоримые факты.

Этот участок яра, протяженностью около 100-120 м, выделялся черно-бурой окраской, резко отличной от глинисто-пепельных слоев смежной лессовой толщи. В отмытых пробах детрита из слоя с корнями и ветвями ивы на глубине 2.5 м от бровки под сильной лупой было видно обилие мелких обломков веточек, корней и корневищ кустарников и травянистых растений, надкрылий жуков - жужелиц, долгоносиков, трупоедов; попадались и единичные экскременты леммингов. Это была типичная намывка, нанос поймы. Корни и ветви из этого слоя датировались по радиоуглероду X. А. Арслаповым (Ленинградский университет) цифрой 11 830 лет. Слой с костями и шерстью мамонтов на глубине 3.5 м оказался переполнен побегами водяных мхов и чешуей частиковых рыб, особенно сибирской плотвы - чебака. Бивень одного из мамонтов дал дату 12 240 лет. Все это указывает, что современный Берелех перерезал замытую древнюю старицу, вероятно, свою же собственную. Это староречье 12 тысяч лет тому назад и было массовой могилой носоруких.

При жировках в долине древнего Берелеха отдельные группы мамонтов, вероятно, застигались внезапными наводнениями летом или гибли в крошеве льдин, проваливаясь в майны при переходах по непрочному льду осенью и весной. Ведь во время миграций даже самые крупные животные бывают поразительно беспечны. В верховьях Печоры при кочевке на юг почти ежегодно гибнет, проваливаясь под лед, до двухсот лосей. Гибель десятков и сотен кабанов, косуль, оленей при больших наводнениях на Дунае, Кубани, Куре, Рионе и на реках Приморья - Уссури и Сучане - бывает почти ежегодно. Трупы утопших зверей забиваются течением в староречья. В Арктике наводнения представляли всегда еще большую опасность. В ледяной воде арктических рек смерть животных была более скоротечной и безусловной. Зная это, охотники могли ежегодно загонять мамонтов на лед.

Старица пра-Берелеха могла принимать десятки и сотни лет подряд все новые и новые жертвы, которые затаскивало в нее течением. Зимами пойменное озеро частично обсыхало и обнажившиеся туши и костяки мохнатых гигантов с обрывками полусгнивших толстых шкур заносило снегом под склоном берега. Сюда, привлекаемые зловонием, брели в стужу росомахи и волки. Временами они устраивали дикие свалки за обладание вырытой из-под снега лакомой костью. Первобытные кочевые охотники располагались на берегу староречья, ставили здесь хижины. Они выламывали из черепов бивни для своих хозяйственных нужд. В конце концов старица и скопище трупов в ней были перекрыты наносами, которые испытали сплошное промерзание, развитие линз инъекционного льда и маломощных ледовых жил, частичное оползание слоев. Все это разобщило многие кости, разломало бивни и черепа, перемешало их с ископаемым дерном.

Было трудно определить, много ли еще остатков мамонтов покоится в нетронутой ископаемой толще пра-Берелеха и сколько их уже поглотила, перемыла и снова захоронила на своем дне современная река. Мы организовали в 1980 г. раскопки береговых байджерахов и драгирование дна реки, пытаясь оконтурить костеносную площадь. Оказалось, "кладбище" уже истощилось. С уверенностью можно сказать лишь, что число жертв достигало нескольких сот голов. Очевидно, при исследовании "кладбищ" и палеолитических стоянок типа Берелеха имеются основания обнаружить там и более или менее сохранившиеся трупы. "Кладбища" подобного типа, однако, крайне редки.

Другой, пожалуй более важный вопрос - это значение описанных типов гибели мамонтов для вымирания вида. Очень сомнительно, что наводнения, провалы под лед, в ледовые трещины, увязания в няшах, охоты первобытного человека, похолодания и потепления, действуя в отдельности, могли привести к полному вымиранию это превосходное животное. Ведь мамонты жили на огромной территории Евразии и Северной Америки - от Лондона до Нью-Йорка и от среднеазиатских пустынь до берегов Ледовитого океана, - в разных климатах и ландшафтах, практически не имея врагов, кроме человека. Проникали они на Британские острова, на остров Сахалин, на Хоккайдо, в Скандинавию и на Кавказ. Были, значит, уголки планеты, где мохнатые гиганты могли бы уцелеть и до исторической эпохи. Однако этого, по-видимому, не произошло. Их остатков моложе 9-12 тысяч лет мы пока не знаем.

Из современных наблюдений над исчезающими и редкими видами животных нам известно, что процесс их вымирания обычно начинался с пониженной плодовитости, рождения преимущественно самцов, замедленного темпа размножения. На Берелехе гибли преимущественно самки (60%), по это могло быть связано с особыми формами поведения и местными условиями гибели. Наоборот, по архивным данным и фотографиям в старых публикациях, при заготовках мамонтовой кости всегда преобладали бивни самцов. Неясно, следствием чего это было: малой ценности тонких бивней самок и отсутствием их промышленного сбора или большим преобладанием самцов в популяциях на последнем жизненном этапе вида? В коллекциях музеев на 9 известных мне скелетов самцов имеется только 1 скелет самки (Новосибирский краеведческий музей). Аналогичная картина резкого преобладания черепов самцов наблюдается и в коллекциях черепов первобытных бизонов.

Как бы то ни было, современная биологическая наука признает ведущее значение для вымирания видов комплекс влиянии внешней среды. Упомянутый климатический рубеж в конце последней ледниковой эпохи - 9-12 тысячелетий тому назад - ознаменовался серией очень резких температурных колебаний, зловеще сказавшихся на животном мире средних и северных широт. В этих условиях развитие признаков крайней специализации к сухому холоду оказалось эволюционным тупиком и привело к вымиранию не только мамонтов, но и некоторых его "спутников" - волосатого носорога, овцебыка, пещерного льва. Первобытные охотники, проникавшие всюду со своими копьями, луками и огнем, только ускорили этот роковой процесс.

* * *

В новейшее время некоторые цитологи и генетики, увлекшись рассказами о якобы поразительной свежести мороженых тканей мамонтов, лелеют мечту об их оживлении. А затем - велик Аллах (!) - они надеются, подсадив геном мамонта индийскому слону, развести и полумохнатых гибридов...

К сожалению, здесь пока еще много обывательских представлений и домыслов, подогреваемых газетными корреспонденциями. Клетки тканей мамонтов, даже выглядевших исключительно "свежими", при микроскопическом исследовании оказывались неизменно разрушенными, не содержащими ядер. Ведь замерзание туш мамонтов, даже погибших зимой, шло относительно медленно, а весною и летом они обычно оттаивали до того, как перекрывались наносами и замерзали на тысячелетия.

предыдущая главасодержаниеследующая глава









© PaleontologyLib.ru 2001-2019
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник:
http://paleontologylib.ru/ 'Палеонтология - книги и статьи'

Рейтинг@Mail.ru Rambler s Top100

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь