Глава вторая. Тайна первых людей

В начале 70-х годов прошлого века по городам Голландии ездил видный немецкий ученый, читая лекции, посвященные новой теории происхождения человека от доисторических человекообразных обезьян. Лекции его вызывали большой интерес, а также сомнения и протесты. В Рурмонде послушать лекцию пришел юный школьник Эжен Дюбуа. Удивительно интересная теория, решил мальчик, и жаль, что нет никаких фактов, которые ее доказывали бы.

Голландский антрополог Эжен Дюбуа, служивший на Яве военным врачом, нашел в 1891 году первые окаменелости древнейших истинных людей

Действительно, в то время не существовало никаких материальных свидетельств того, что дамы и господа викторианской эпохи были потомками обезьяноподобных приматов. К тому же в мире, в котором рос Эжен Дюбуа, происходило столько замечательного, что людям психологически было трудно признать обезьян своими предками. Это был век прогресса и достижений. В Англии люди все еще прогуливались по блистающим залам Кристал-Паласа, который был открыт в 1851 году как ослепительный памятник человеческим свершениям. Америка вступала в свой "позолоченный век", кичась скороспелыми миллионерами. В больших городах уже были водопроводы, улицы по вечерам ярко освещались и одно новое изобретение за другим облегчало человеческую жизнь, делало ее более цивилизованной. Уже появились холодильные шкафы, швейные машины, надземные железные дороги, пишущие машинки и даже телефоны - одни свои летние каникулы Эжен Дюбуа посвятил тому, что устанавливал в родительском доме телефон, который в Голландии тех лет был большой редкостью.

В этой атмосфере прогресса и самодовольной гордости утверждение, что человек всего лишь отпрыск обезьяны, казалось нелепым не только обывателям, но и многим именитым ученым. Люди уже более или менее приняли идею эволюции - но только для животных. Ученые пришли к согласию, что мир очень древен и что геологические слои запечатлели ясную картину прошлого Земли. Они приняли положение Дарвина, что современные виды животных произошли от более примитивных предков - этапы их происхождения можно было проследить по окаменелостям, сохранившимся в древних породах. Более того, были найдены окаменевшие остатки человекообразных обезьян, по которым удалось проследить, как они эволюционировали от доисторических форм к современным. Но с эволюцией человека дело обстояло иначе. Пока никто еще не нашел окаменелости, которая оказалась бы звеном между человекообразными обезьянами и человеком. Те, кто сомневался в происхождении человека от приматов, далеко не всегда руководствовались слепой верой в библейский рассказ о сотворении мира, но их смущало полное отсутствие материальных доказательств теории Дарвина.

Согласно "окаменелой летописи" в ее тогдашнем виде, человек, по замечанию одного немецкого ученого, "является перед нами прямо как совершенный Homo sapiens". Почтенный директор Берлинского геологического и палеонтологического института заверял всех и каждого, что палеонтологии - науке об окаменелостях - "предки человека неизвестны".

Кое-кто из ученых считал отсутствие окаменевших остатков промежуточных человекоподобных обезьян доказательством того, что их вообще никогда не существовало. Некоторые из убежденных поклонников Дарвина впадали в другую крайность и сочиняли для человека прихотливые родословные, восполняя энтузиазмом отсутствие фактов. Даже сторонников эволюционной теории подавляло изобилие генеалогических дерев, которые составляли соперничающие знатоки, не скупясь на воображаемых обезьяноподобных предков со звучными греческими и латинскими названиями.

Эти жаркие споры, а иной раз и свары по поводу происхождения человека продолжались и тогда, когда Эжен Дюбуа завершил свое образование и начал преподавать анатомию в Королевской нормальной школе в Амстердаме. Как специалиста, его не могла не увлечь полемика на переднем фронте тогдашней науки, и он с большим интересом рассматривал генеалогические древа, которые то и дело печатали научные - и не только научные - журналы. Однако он с самого начала отдавал себе отчет в том, что одних умозрительных теорий, выношенных в тиши кабинета, еще недостаточно для того, чтобы проникнуть в отдаленное прошлое человека. Его место в общем ходе эволюции можно определить, лишь когда кто-нибудь найдет окаменевшие остатки первобытного существа, которое было несомненным предшественником человека.

Когда Эжену Дюбуа исполнилось 29 лет, он отправился на поиски такой окаменелости. Он был уже преподавателем Амстердамского университета, но, к большому недоумению и огорчению своих коллег, отказался от столь многообещающей карьеры и уехал на Суматру, в диких дебрях которой он, по его словам, рассчитывал найти разгадку тайны происхождения человека. Факультетские светила грустно покачивали головами, пытаясь отговорить талантливого и во всех отношениях достойного молодого человека от подобного безумия, но тщетно: в 1887 году Дюбуа уехал в Индонезию и положил начало крупнейшим розыскам в истории науки - розыскам предков человека.

За сто без малого лет, которые миновали с тех пор, было найдено довольно много окаменевших черепов и разных костей наших древних пращуров, но лишь в самые последние годы ученым удалось разобраться в этих материалах и создать на их основе ясную и стройную картину. Теперь известно, что первые истинные люди составляли один вид - Homo erectus (человек прямоходящий) - и что они произошли около миллиона лет назад от более обезьяноподобного рода, носящего название Australopithecus (австралопитек). В настоящее время существуют общепринятые методы, например сравнение зубов или объема черепной коробки, которые позволяют определить, принадлежал ли окаменевший череп человеку или какому-то обезьяноподобному его предшественнику, и разработаны точные способы датирования окаменелостей. Но в те первые годы поисков каждая обнаруженная окаменелость не столько разрешала прошлые вопросы, сколько порождала новые, и тот, кто находил череп, спешил объявить, что им открыт еще один вид древнего человека. Так, человеческие окаменелости, найденные на Яве, под Пекином и под Гейдельбергом, получили свои особые места в схеме эволюции человека, а также особые названия по местности, где их нашли. Действительно, между яванским, пекинским и гейдельбергским человеком, а также другими человеческими предками существуют некоторые тонкие анатомические различия, но в настоящее время все они рассматриваются как разбросанные по всему миру представители одного вида - человека прямоходящего. Различия между ними признаны второстепенными - примерно такими же, какие в настоящее время существуют между отдельными расами современного человека. Конечно, теперь, задним числом, когда все эти окаменелости можно положить рядом для сравнения, убедиться в их близком родстве не составляет труда. Но первым энтузиастам, разыскивавшим окаменелости, не на что было опереться, кроме своих лопат и логических построений, а путь к открытию изобиловал ложными разветвлениями и неожиданными поворотами.

Когда Эжен Дюбуа принял свое знаменательное решение отправиться на поиски окаменелостей, его манил вовсе не первый человек. Он рассчитывал найти остатки "недостающего звена" - существа, которое объединяло бы в себе черты человекообразной обезьяны и человека, а потому явилось бы доказательством родства между ними. Во многих отношениях детство Дюбуа отлично подготовило его для выполнения взятой им на себя задачи. Он родился в 1858 году в маленьком голландском городке Эйсдене и мальчиком целые дай напролет бродил по окрестным лугам и лесам или исследовал берега реки Маас. Хотя его семья была достаточно религиозной (одна из сестер Эжена постриглась в монахини), нетерпимое мещанское благочестие было ей чуждо. Отец Дюбуа, провинциальный аптекарь, пробудил в мальчике интерес к естественным наукам и научил его латинским названиям всех деревьев, кустов, трав, мхов и лишайников, произраставших в их краях. Юный Дюбуа даже предпринимал поиски окаменелостей в соседней известняковой каменоломне. Карманы мальчика, как вспоминал кто-то из его родственников, всегда были набиты камнями, кроличьими черепами и скелетами всяких мелких зверушек. Дюбуа поступил на медицинский факультет, но, окончив его, предпочел академическую карьеру врачебной практике. В течение шести лет он читал лекции и ничем не выдавал сумасшедшей мечты, которая завладевала им все больше и больше. Он штудировал все новейшие научные публикации о происхождении человека, строил собственные гипотезы и постоянно возвращался к мысли, что где-то должна скрываться окаменелость, которая положит конец умозрительным размышлениям, раз и навсегда все прояснив. Но где?

Свою детективную работу Дюбуа начал с того, что проанализировал все факты, которые ему удалось отыскать в книгах и журналах. Важной подсказкой могли послужить окаменевшие человеческие остатки, обнаруженные в одной немецкой пещере, расположенной в узкой долине, которую местные жители называли Неандерталь. Первая такая находка была сделана в 1856 году - за два года до рождения Дюбуа, - и на протяжении двенадцати лет неандертальские окаменелости оставались единственным намеком на существование в человеческой родословной первобытного прародителя. Неандертальский череп обладал некоторыми, несомненно, примитивными и обезьяноподобными чертами - у него были низкий свод, покатый лоб и тяжелый надглазничный валик. Эти черты, казалось, несколько уменьшали разрыв между современным человеком и человекообразными обезьянами и свидетельствовали в пользу теории происхождения человека от животных. Однако, хотя некоторые специалисты пришли к выводу, что неандертальцы были весьма и весьма примитивны, даже самые горячие поклонники Дарвина не пытались усмотреть в них недостающее звено. Указывая на большой объем их черепа, многие ученые утверждали, что это просто останки вполне современных людей, только страдавших каким-то уродством или же принадлежащих к особой вымершей расе современного человека.

Дюбуа, твердый сторонник эволюционной теории, считал, что неандертальские окаменелости, несомненно, были остатками человека, но очень древнего. И они навели его на мысль, что поиски еще более древних существ следует вести в районе известняковых отложений и пещер, сходном с тем, где обитал неандерталец; однако эти же останки подсказывали, что недостающее звено надо искать не в Европе. Эти существа, рассуждал Дюбуа, жили, несомненно, намного раньше неандертальцев, а тогда климат Европы был настолько холодным, что они вряд ли могли его выдержать. И значит, пращура, которого он решил найти, следует искать в тропических областях, куда в эпоху великого оледенения ледники не проникали.

На тропики указывали и другие данные. Дарвин предположил, что наши древесные прародители обитали "в каких-нибудь жарких лесистых краях". Альфред Рассел Уоллес, английский натуралист, который независимо от Дарвина выдвинул точно такую же теорию эволюции, тоже предполагал, что предки человека будут найдены в тропической зоне. Уоллес восемь лет исследовал Малайский архипелаг и заметил, что острова Суматра и Борнео (Калимантан) были родиной как гиббона - наиболее древней и примитивной из современных человекообразных обезьян, так и орангутана, принадлежавшего к самым развитым и сообразительным человекообразным обезьянам.

Провинциальный городок Эйсден, где прошло детство Дюбуа

Особенное впечатление на Дюбуа произвело одно место в книге Уоллеса "Малайский архипелаг. Страна орангутана и райской птицы. Описание путешествия в целях изучения человека и природы", опубликованной в 1869 году. "Весьма примечательно, - писал Уоллес, - что животное столь крупное, столь своеобразное и столь высоко развитое, как орангутан, обитает в такой небольшой области - всего на двух островах... С каким нетерпением должен каждый натуралист предвкушать то время, когда пещеры тропиков будут тщательно исследованы и прошлая история и прежний облик больших человекообразных обезьян станут наконец известны миру!" Любопытство, которое вызывали у Уоллеса эти острова и их пещеры, оказалось заразительным, и Дюбуа начал серьезно подумывать о том, чтобы поехать в Голландскую Индию и самому заняться исследованием ее пещер. Чем глубже он изучал геологию и естественную историю этой области, тем больше крепло в нем убеждение, что недостающее звено будет найдено именно там.

Дом семейства Дюбуа мог похвастать собственной подворотней

Особенно его манила Суматра - этот остров находился тогда под властью Голландии, а потому был удобен для археологических изысканий, которыми решил заняться голландский гражданин. В 1886 году он поделился своими замыслами с коллегами по Амстердамскому университету. Они были неприятно удивлены и начали его отговаривать. На факультете его очень ценили, и, по общему мнению, он легкомысленно отказывался от многообещающей академической карьеры. Кто-то из профессоров назвал его план нелепой блажью, плодом разгоряченной фантазии, вежливо намекая, что Дюбуа рехнулся. Тем более что он совсем недавно женился на своей бывшей ученице, и они ждали ребенка. Жена Дюбуа, живая и общительная женщина, возможно, и думала с опаской, что джунгли Суматры не такое уж подходящее место для младенца, но, как много позже писал их сын, она разделяла надежды мужа и "твердо верила в его успех". Увы, только она одна.

Снимок 1886 года. Эжен стоит рядом с сестрой, постригшейся в монахини

Отрочество будущего антрополога

Эжен Дюбуа родился в 1858 году на юге Голландии, в сонном городке Эйсден, стоящем на реке Маас. Археологическим изысканиям взрослого Дюбуа на Суматре предшествовало детское увлечение камнями и жизнью дикой природы, которую он наблюдал на берегах этой реки.

Особенно интересовала мальчика известняковая пещера на соседней горе Святого Петра. Пещера эта в течение многих веков служила карьером, откуда брали камень для постройки домов, но тем не менее она оставалась чудесным местом, которое манило окаменелостями, летучими мышами, необычными растениями, непонятными надписями и рисунками. Все фотографии, представленные на этой и следующих страницах, за исключением двух, взяты из архива семьи Дюбуа.

Снимок 1883 года. Дюбуа - учитель в Амстердаме

Дюбуа оставил преподавание и в течение многих обескураживающе бесплодных месяцев упорно добивался финансовой поддержки для задуманной экспедиции. Но и частные филантропы и бюрократы-чиновники категорически ему отказывали. В конце концов Дюбуа, чтобы осуществить свою мечту и отправиться на Суматру, вынужден был завербоваться врачом в голландскую армию. После семинедельного путешествия он сошел с голландского почтового парохода в Паданге вместе с женой и дочерью, которая родилась незадолго до их отъезда.

Пещера на горе Святого Петра привлекала Дюбуа своими окаменелостями

Дюбуа получил назначение в небольшой госпиталь во внутренней части острова и в течение двух лет изучал окружающую местность - солдаты болели не так уж часто и свободного времени у него хватало. Платя проводникам из собственного кармана, он обследовал много известняковых пещер и отложений, но все окаменелости, которые он находил, были для него недостаточно древними.

В пещере Святого Петра Дюбуа нашел вот эти загадочные фигуры и символы, вырезанные в известняке в эпоху средневековья

Одна из таких экспедиций едва не стоила ему жизни. Как-то он забрался в узкую пещеру на склоне холма. Проход был таким тесным, что ему пришлось ползти на животе, держа перед собой свечу. Вдруг он почувствовал резкий неприятный запах и увидел обглоданные кости... Это было тигриное логово! К счастью, сам тигр отсутствовал, однако при попытке ретироваться Дюбуа застрял у самого выхода и не сумел высвободиться. Он закричал, зовя проводников, но они успели куда-то уйти. Дюбуа уже не сомневался, что вскоре коллекция костей в пещере пополнится его собственными, но тут вернулись проводники и за ноги извлекли его из ловушки.

В 1890 году у него началась малярия, после чего его перевели на Яву, где климат был не таким влажным, и освободили от действительной службы. С этих пор он мог посвящать поискам все свое время. Колониальные власти вдруг заинтересовались его работой и даже предоставили в его распоряжение команду арестантов под надзором двух голландских офицеров. Теперь поиски можно было вести по-настоящему.

Пароход 'Принцесса Амалия', который увез чету Дюбуа на Суматру в октябре 1887 года

Дюбуа обосновался в маленьком городке Тулунгагунг на востоке Явы. Обширный дом, в котором он поселился с семьей, - бывшая резиденция какого-то правительственного чиновника - стал центром, откуда он руководил раскопками в нескольких местах. Район был на редкость богат всевозможными окаменелостями, и вскоре Дюбуа не только регулярно объезжал места раскопок, но и дома с утра до вечера занимался сортировкой окаменелостей. На передней террасе росли штабеля ящиков, в которых окаменелости, упакованные в сухие листья тикового дерева, ожидали отправки в Голландию (к 1894 году Дюбуа отослал туда 400 ящиков с остатками вымерших животных, среди которых было немало прежде науке неизвестных).

Дюбуа и его жена Анна. Собираясь в дорогу; Дюбуа отрастил бороду

В северном месте раскопок Дюбуа столкнулся с неожиданными затруднениями. Оказалось, что местные жители издавна занимались поисками окаменелостей, которые продавали китайским купцам в качестве "костей дракона". Истолченные в порошок, они составляли необходимую часть древнего и популярного китайского лекарства от всех болезней (в которое, кроме того, входили когти и усы тигра, помет летучих мышей и носорожий рог). Естественно, что охотникам за "лечебными" окаменелостями не хотелось лишаться столь выгодной статьи дохода, и они отказывались продавать свои находки Дюбуа. Более того, начальник партии скоро обнаружил, что его собственные рабочие тайком похищают окаменелости с раскопа и продают их местным торговцам. Так, прекрасно сохранившийся череп слона, который нашли под вечер, а потому не успели полностью освободить из породы, наутро бесследно исчез. Убедившись, что сам он бессилен, начальник партии в конце концов обратился к колониальным властям, которые запретили на Яве продажу окаменелостей китайским купцам.

Дюбуа (вверху слева) и его жена (в центре) отправляются в путь

Наиболее многообещающим Дюбуа считал сложенный из четких слоев обрыв над рекой Соло неподалеку от деревушки Тринил. В те месяцы, когда вода в реке спадала, можно было подробно изучать пятнадцатиметровую стену древних речных отложений, перемежающихся пластами вулканического пепла и песчаника. В августе 1891 года рабочие, вооруженные мотыгами, молотками и долотами, начали раскопку этих пластов. Такие методы и инструменты (см. стр. 85 - 93) по позднейшим критериям были очень грубыми и примитивными, но ведь до Дюбуа мало кто пытался вести столь систематические и широкие поиски окаменелостей. Когда верхние слои были сняты, древние кости начали попадаться в изобилии, и уже в сентябре обнаружилась первая окаменелость какого-то древнего примата - один-единственный зуб, похожий на зуб человекообразной обезьяны.

Вначале Дюбуа решил, что это зуб мудрости вымершего гигантского шимпанзе. Позже, сравнивая его с коренными зубами других человекообразных обезьян, он заметил своеобразные бороздки на жевательной поверхности, придававшие ему сходство с зубами орангутана. Пока Дюбуа возился с этим зубом, раскопки шли своим чередом. И месяц спустя менее чем в метре от того места, где был найден зуб, и точно в том же слое рабочий обнаружил тяжелый шоколадно-коричневый "камень", по виду напоминавший черепаший панцирь. Тотчас позвали Дюбуа, и он осторожно извлек находку из земли. Поворачивая ее и так и эдак, он не мог понять, что же это такое, и принялся потихоньку соскребывать каменные наслоения. Освобождаясь от них, "панцирь" приобретал все большее и большее сходство с черепной крышкой. Подробно изучив и эту часть черепа, и зуб, Дюбуа написал в горнорудный бюллетень, периодически помещавший сообщения о его работе: "Сразу стало очевидным, что обе окаменелости принадлежали крупной человекоподобной обезьяне".

Вот как выглядели солидные особняки на набережной в Сурабае (Ява), когда туда приехал Дюбуа

Вскоре начался сезон дождей, река вздулась, и раскопки пришлось прекратить до следующего года. Всю зиму Дюбуа изучал череп, но, несмотря на свое превосходное знание анатомии, никак не мог точно определить, кому же он все-таки принадлежал. Затем раскопки в Триниле возобновились - с того места, где был найден череп. Один за другим обнаруживались сотни скелетов: олени, носороги, стегодоны (древние слоны), свиньи, тигры, гиены, крокодилы... но лишь в августе, через десять месяцев после находки черепа, похожего на череп человекообразной обезьяны, в том же слое на расстоянии около 15 метров от первой была найдена вторая, еще более удивительная окаменелость, принадлежащая примату. Вот она никаких сомнений не вызывала - левая бедренная кость примата, причем примата прямоходящего! Собственно говоря, кость эта почти во всем походила на человеческую, но только была гораздо массивнее. В октябре был найден еще один зуб, совершенно такой же, как первый. А что, если странные зубы, непонятный череп и поразительное бедро - останки одной особи?

Владелец кофейной плантации Р. Бойд, сфотографированный со своими слугами и тигренком, часто принимал у себя Дюбуа и его семью

Взятые вместе, эти четыре окаменелости подсказывали образ существа, чей череп представлял собой нечто среднее между обезьяньим и человеческим, однако ноги были уже полностью приспособлены к прямохождению. Именно таким известный биолог Эрнст Генрих Геккель видел предшественника человека. Этому гипотетическому предку человека Геккель дал название Pithecanthropus - питекантроп (обезьяночеловек: от греческих слов pithecos - обезьяна, и anthropos - человек). И вот в 1893 году, через семь лет после того, как Геккель наименовал его, Дюбуа возвестил о находке реального питекантропа. Подчеркивая характерную особенность бедренной кости, он добавил видовое обозначение erectus (прямоходящий). Вблизи того места, где был найден Pithecanthropus erectus - питекантроп прямоходящий, Дюбуа воздвиг памятник - каменный столб с доской из черного мрамора, а в телеграмме, которую он отправил друзьям в Европе, оповещая их о своем открытии, он без колебаний заявил, что нашел дарвиновское "недостающее звено".

Теперь мы знаем, что на самом деле питекантроп прямоходящий не был недостающим звеном. В настоящее время он классифицируется как один из первых людей и относится к виду Homo erectus (человек прямоходящий), экземпляр же, найденный Дюбуа, именуется яванским человеком. Эти кости - одна из замечательнейших находок за всю историю антропологии, и Дюбуа, хотя и классифицировал их неверно, полностью отдавал себе отчет в том, насколько они важны. Когда пароход, на котором он в 1895 году возвращался на родину с женой и детьми, в открытом море застигла буря, он кинулся в трюм и схватил ящик с окаменелостями. "Если что-нибудь случится, - крикнул он жене, - спасай детей, а мне нужно думать о ящике!"

Карта, составленная по наброску из семейного архива Дюбуа. Крестиками помечены два места на берегу реки Соло, где Дюбуа нашел окаменелости человека прямоходящего, а также показан памятник (слева), воздвигнутый для увековечения этого события

Но еще до того, как Дюбуа вернулся в Европу и продемонстрировал свою драгоценную находку другим ученым, она уже стала предметом ожесточенного спора, который определил всю его дальнейшую жизнь.

В этой речной излучине Дюбуа, раскапывая обрыв с обнаженными пластами пород (в центре), на глубине 15 метров нашел кости яванского человека

Его первые телеграммы были встречены с недоверием. Скептики утверждали, что кости эти вовсе не принадлежали одному существу, что Дюбуа ошибся, соединив череп и зубы человекообразной обезьяны с бедром человека, погибшего неподалеку. В 1893 году некий член Нидерландского зоологического общества, высмеивая в газетной статье "мозаичный" метод Дюбуа, задавал вопрос, не приведут ли дальнейшие находки на месте этих яванских раскопок к появлению еще более нелепого существа. Если, например, там обнаружится правое бедро, более похожее на обезьянье, не окажется ли пресловутый питекантроп несколько кривобоким? А если второе бедро тоже будет левым, следует ли считать, что питекантроп расхаживал на двух левых ногах? Ну а если в радиусе 15 метров от первого черепа отыщется второй, более человеческий, будет ли это означать, что у питекантропа были две головы - обезьянообразная и человекоподобная?

Бедро, свидетельствующее о прямой осанке

Однако и тщательнейшее исследование самих находок, когда они наконец были доставлены в Европу, не разрешило спора. Вернувшись в Голландию в 1895 году, Дюбуа всего через полтора месяца после приезда уже докладывал о питекантропе Третьему международному зоологическому конгрессу в Лейдене. И тут же вспыхивает великая ссора из-за того, куда поместить этого яванского "обезьяночеловека" в схеме эволюции. Мнения ученых разделились главным образом по принципу национальной принадлежности: немцы в большинстве сочли питекантропа человекообразной обезьяной с человеческими признаками, англичане увидели в нем человека с обезьяньими чертами, американцы же склонялись к предположению самого Дюбуа, что это какая-то переходная форма.

На другом берегу Дюбуа воздвиг памятник с инициалами питекантропа прямоходящего (как окрестил он существо, которое теперь носит название 'человек прямоходящий'), а также стрелкой с указанием расстояния до места раскопок и датами раскопок

Затем Дюбуа отвез кости в Лондон, где выставил их в лекционном зале Британского зоологического общества. Получив возможность поближе познакомиться с этими окаменелостями, английские ученые еще больше уверились, что питекантроп был первобытным человеком, а не недостающим звеном, на чем настаивал Дюбуа. Сэр Артур Кизс, один из ведущих английских антропологов тех лет, позже описал, как воспринимал Дюбуа то, что говорилось на этом заседании: "Дюбуа выслушивал своих критиков с вежливым нетерпением. Их возражения он приписывал невежеству или личной неприязни, но только не желанию добраться до истины".

Внутренняя поверхность черепной крышки человека прямоходящего - важнейшей находки Дюбуа

В поисках сторонников Дюбуа показывал свою находку всем, кто хотел с ней ознакомиться. Многие ученые посещали его в Голландии, и сам Дюбуа разъезжал по разным странам, возя с собой кости в старом чемоданчике. Со временем он проникся прямо-таки нежностью к окаменелому предку, который стал его постоянным спутником. Эта его привязанность к костям древностью в добрые полмиллиона лет особенно ярко проявилась в Париже, куда он приехал, чтобы показать своего питекантропа французскому антропологу Леонсу Пьеру Мануврие. Они встретились в антропологической лаборатории парижанина и, обсуждая кости, засиделись там почти до полуночи. В конце концов Дюбуа заявил, что хочет есть, и они отправились поужинать в тихий ресторанчик на соседней улице. Дюбуа взял с собой свой чемодан. За столиком они продолжали разговор, пока к ним не подошел официант и не сказал, что ресторан закрывается. Мануврие, как рассказывал он впоследствии, объявил, что проводит Дюбуа до его отеля. Продолжая разговаривать, они перешли через улицу, где, несмотря на поздний час, было еще много экипажей, и пошли дальше. Через несколько кварталов Дюбуа вдруг схватил Мануврие за локоть и крикнул: "Где питекантроп? Он остался в ресторане!"

Дюбуа опрометью бросился назад, чуть не угодил под копыта и ворвался в ресторан, когда хозяин уже хотел запереть дверь. "Где питекантроп?" - выпалил голландец, еле переводя дух. Никто не понял, чего он хочет, однако официант сказал, что нашел какой-то старый чемоданчик и убрал его под стойку. Дюбуа проскочил мимо него, схватил чемодан и быстро открыл, проверяя, не исчез ли питекантроп. Мануврие посоветовал ему на ночь спрятать питекантропа под подушку.

Дюбуа демонстрировал окаменелости на заседаниях ученых обществ, публиковал подробные описания в научных журналах, но это только подливало масло в огонь. Споры разгорались все больше. К 1928 году существовало 15 различных толкований этих окаменелостей. Некоторые заключения опирались на мельчайшие анатомические детали, другие представляли собой весьма смелые умозрительные построения. Один автор, исходя из странного выступа на бедренной кости, который мог быть следствием болезни, заключил, что питекантропа нужно считать человеком: ведь хромой обезьяне выжить много труднее, чем человеку. За питекантропом же, по его мнению, могли ухаживать родственники!

Много лет Дюбуа отдавал все силы тому, чтобы как можно полнее познакомить ученый мир с питекантропом. Для этого ему пришлось постичь тайны зубоврачебной техники, фотографии и скульптуры. Он хотел получить точные слепки мозга и для этого несколько недель учился работать на бормашине, чтобы тонкими сверлами удалить крохотные частицы камня с внутренней поверхности черепной крышки. Он сконструировал специальный "стереортоскоп" - аппарат, который давал возможность без искажения фотографировать окаменелости под разными углами. А для широкой публики он вылепил фигуру питекантропа в натуральную величину, заставляя сына позировать все летние каникулы. Эта статуя экспонировалась на Всемирной парижской выставке 1900 года, а затем была водворена в Лейденский музей, где находится до сих пор. Сотрудники ласково называют его Питом.

Однако питекантроп по-прежнему не получал признания. Дюбуа воспринимал это глубоко личным образом. Оскорбленный тем, что остальные ученые не соглашаются с его истолкованием, он в конце концов перестал предоставлять найденные им кости для дальнейшего изучения и превратился в настоящего отшельника. Ходили слухи, что он прячет бесценные кости у себя дома под половицами. Благочестивые же недруги, считавшие теорию эволюции кощунством, утверждали, что Дюбуа наконец-то раскаялся и искупает свой великий грех - питекантропа. Однако через тридцать с лишним лет Дюбуа смягчился и изменил свое решение никогда больше не принимать ученых посетителей. В 1932 году он пригласил к себе нескольких видных антропологов. Питекантроп, по выражению одного репортера, покинул свое уединение.

Но Дюбуа по-прежнему расходился во мнениях с ученым миром. До самого конца он стоял на том, что питекантроп и есть недостающее звено, тогда как новое поколение антропологов уже твердо считало его яванским представителем древнейшего человека - Homo erectus.

И в наши дни некоторые вопросы, касающиеся открытия Дюбуа, остаются неразрешенными. Действительно ли это кости одного скелета? По мнению Дюбуа, логичнее было предположить, что они принадлежали одному существу с характерными чертами как человекообразной обезьяны, так и человека, чем утверждать, будто два разных примата - неизвестный вид человекообразной обезьяны и неизвестный вид человека - обитали на Яве в одно и то же время и погибли в Триниле на расстоянии пятнадцати метров друг от друга. Однако ученые все еще спорят об этом. Череп безусловно принадлежал древнему человеку, но один из зубов вполне мог остаться от доисторического орангутана, а бедренная кость, по мнению некоторых специалистов, была найдена в одном из верхних слоев и принадлежала человеку более позднего вида.

Из-за великого спора, был ли питекантроп человеком, человекообразной обезьяной или недостающим звеном, блистательная детективная работа Дюбуа, которая привела к обнаружению окаменелостей, словно только усугубила тайну происхождения человека вместо того, чтобы прояснить ее. Но пока антропологи спорили по поводу костей яванского человека, а Дюбуа жил отшельником в своем голландском доме, решение спора назревало совсем в другом месте.

Жизнь, увенчанная славой, но омраченная спорами

Музей Тейлера на набережной Спаарне, где Дюбуа был хранителем палеонтологической коллекции. Свои окаменелости он держал в сейфе

Когда Дюбуа в 1895 году возвратился с Явы в Голландию, открытие яванского человека уже сделало его знаменитостью в ученом мире. Он много ездил, читая лекции и демонстрируя найденные им окаменелости, а в 1898 году вернулся в Амстердамский университет.

Яванский человек, вылепленный Дюбуа

Однако непрерывные споры о том, чем следует считать его находку, подействовали на него угнетающе. Он утверждал, что яванский человек - это недостающее звено между человеком и человекообразной обезьяной, а не человек, как полагали многие другие специалисты. После того как его точка зрения была отвергнута, он заперся в своем гарлемском доме и не принимал почти никаких посетителей, прервав свое добровольное затворничество лишь за несколько лет до смерти, последовавшей в 1940 году.

Гарлемский дом Дюбуа

Новый ключ к прошлому человека был найден 21 октября 1907 года в Германии. В этот день двое землекопов работали в большом песчаном карьере под Мауэром. Там уже было найдено несколько окаменелостей, и геологи из Гейдельбергского университета договорились с владельцем карьера, что их будут оповещать о находках любых костей, и особенно похожих на человеческие. В этот день, копая на глубине около 25 метров, один из рабочих ударил лопатой по большой челюсти и переломил ее пополам. Челюсть походила на человеческую, но была такой большой, что вряд ли могла принадлежать человеку. Рабочие отнесли обломки хозяину, и тот немедленно сообщил об этой находке в Гейдельберг профессору Отто Шётензаку. Профессор поспешил в Мауэр, забрал челюсть, очистил ее, скрепил половинки и продолжал подробно изучать со все возрастающим волнением. Челюсть была настолько широкой и толстой, что без зубов ее вполне можно было принять за челюсть крупной человекообразной обезьяны. Но зубы были явно человеческие, причем удивительно походили на зубы современного человека. Корни их были больше, чем у наших, и сами они были чуть крупнее, но все признаки, отличающие зубы современного человека от зубов человекообразных обезьян, оказались налицо - в том числе небольшие клыки и стертая поверхность коренных зубов. В монографии, посвященной этой находке, Шётензак на основании одной лишь этой нижней челюсти создал новый вид человека - Homo keidelbergensis, гейдельбергский человек. Теперь гейдельбергский человек считается европейским представителем широко распространенного вида - человек прямоходящий.

Родной город Дюбуа в 1952 году назвал его именем улицу

По одной лишь челюсти невозможно составить сколько-нибудь полное представление о внешности гейдельбергского человека. Гораздо больше сведений дало место, где он был открыт. Окаменевшую челюсть нашли в слое, где оказались и окаменелости различных вымерших животных. Поскольку время, когда существовали эти животные, было известно, гейдельбергскую челюсть удалось датировать достаточно точно. Тот, кому она принадлежала, жил около 500 тысяч лет назад. Столь огромный возраст говорил о многом: это были первые сведения о том, что человек забрался так далеко на север Европы, в царство холодных зим, уже очень рано.

Виднейший музей США избрал Дюбуа своим почетным членом

Но, несмотря на всю ценность челюсти, она давала слишком мало материала для того, чтобы судить о происхождении гейдельбергского человека. И миновало почти двадцать лет, прежде чем была найдена схожая окаменелость - на этот раз под Пекином и лишь после длительных систематических поисков. Собственно говоря, открытие пекинского человека в 1927 году потребовало почти столь же блестящей научно-детективной работы, как та, которую проделал Дюбуа на Яве.

Дюбуа в возрасте 80 лет с Францем Вейденрейхом (слева), прославившимся исследованиями пекинского человека, во время визита Вейденрейха в Лейден

Пекинский человек пополнил генеалогическое древо человека только потому, что группа ученых отправилась в Китай с единственной целью отыскать его там. Даже после успеха Дюбуа на Яве идея поисков древнего человека в Китае могла увлечь лишь тех, кто был готов посвятить жизнь поискам иголки в бесчисленных стогах сена. Однако шведский геолог Йон Гуннар Андерссон и канадский анатом Дэвидсон Блэк не сомневались, что предок-человек обязательно отыщется в Китае - надо только искать долго и упорно.

Их уверенность опиралась на геологические данные, которые свидетельствовали, что климат и рельеф древнего Китая были вполне подходящими для первобытного человека, а также на теорию, что ход эволюции во многом зависит от климатических условий. А к тому же одна - единственная дразнящая окаменелость как будто указывала на то, что некогда в Китае действительно обитал какой-то древний примат.

В 1899 году врач-европеец, зайдя в лавку пекинского аптекаря, заметил в его ступке среди прочих "костей дракона" окаменевший зуб необычной формы. Вместе с сотней других костей, которые врач собрал у пекинских аптекарей, этот зуб был отправлен Максу Шлоссеру, профессору Мюнхенского университета. Шлоссер опознал в нем "третий верхний левый коренной зуб, принадлежавший либо человеку, либо антропоидной человекообразной обезьяне, до сих пор науке неизвестной", и оптимистически предсказал, что дальнейшие розыски несомненно могут увенчаться находкой целого скелета древнего человека.

Однако розыски эти начались только в 1921 году, когда археологическая партия во главе с Андерссоном приступила к раскопкам неподалеку от деревни Чжоукоудянь, в 40 километрах к юго-западу от Пекина. Для расколок был выбран холм Куриные Кости вблизи заброшенной известняковой каменоломни, но затем Андерссон случайно услышал, как его рабочие удивлялись, почему он решил копать именно в этом месте - ведь за деревней, на холме Кости Дракона, возле Другой заброшенной каменоломни, можно отыскать куда больше окаменелостей. Андерссон не пренебрег их мнением, перебрался на холм Кости Дракона и очень скоро убедился, что рабочие дали ему хороший совет. В известняковых отложениях под древней пещерой на обрыве были вкраплены кусочки кварца. Сам по себе кварц в известняк попасть не мог - это Андерссон знал хорошо. Значит, его сюда кто-то принес - возможно, какой-то древний человек, изготовлявший из него орудия. Андерссон прижал ладонь к известняковой стене и сказал: "Я чувствую, что тут покоится прах одного из наших предков. Остается только найти его".

В породе обнаружилось очень много окаменелостей, которые были отосланы в Швецию для изучения. Оказалось, что они принадлежали двадцати различным млекопитающим, по большей части вымершим, но отыскать андерссоновского предка оказалось не так-то просто. Был найден коренной зуб - его ошибочно сочли зубом человекообразной обезьяны. Только в 1926 году, когда один из сотрудников Андерссона, разочаровавшись в поисках, вернулся в Швецию и раскопки были прекращены, более тщательное исследование этого коренного зуба и еще одного, найденного позже, показало, что они могли принадлежать человеку.

Зубы отправили обратно Андерссону, и тот передал их на экспертизу Дэвидсону Блэку, заведовавшему кафедрой анатомии в Пекинском объединенном медицинском колледже. Блэк приехал в Пекин в 1919 году, когда Рокфеллеровский фонд финансировал организацию колледжа. Он твердо верил, что в Китае должны быть остатки древнего человека, и принял это место в надежде выкроить время и на поиски окаменелостей. Однако в самом начале его преподавательской деятельности советник Рокфеллеровского фонда, инспектировавший новый колледж, рекомендовал Блэку поменьше заниматься антропологией. "На протяжении девяти месяцев посвящайте себя только анатомии, - писал он, - и тогда никому не будет дела до того, на что вы тратите три месяца летних каникул. Но по меньшей мере ближайшие два года сосредоточьте внимание на одной анатомии".

Холм Кости Дракона под Чжоукоудянем; где в 1921 году начались поиски древнего человека

Первые годы пребывания Блэка в Пекине организация кафедры анатомии действительно занимала все его время, не оставляя досуга на поиски древних предков. Ежеминутно возникали всякие неожиданные трудности. Например, его студентам необходимы были трупы для учебных вскрытий. Но даже самый нищий пекинец свято чтил усопших родственников и подумать не мог о том, чтобы продать тело покойного в анатомический театр. Блэк обратился за помощью к начальнику одной из тюрем, и тот вскоре прислал ему три трупа - но обезглавленные. Начальнику объяснили, что для учебных занятий трупы нужны целые, и он тотчас отрядил в колледж команду приговоренных к смерти преступников со следующей сопроводительной запиской, адресованной Блэку: "Убейте их, как вам будет удобнее".

Нарисованная на обрыве решетка точно фиксирует место находок

Но как ни занят был Блэк делами кафедры, он продолжал следить за раскопками в Чжоукоудяне. А после того как Андерссон, уезжая на родину в отпуск, передал ему два найденных зуба, он возглавил дальнейшие поиски. Ему удалось убедить своих друзей в Рокфеллеровском фонде выделить средства на продолжение раскопок в Чжоукоудяне, и работы там вскоре возобновились. Шестнадцатого октября 1927 года был найден еще один зуб, и Блэк, не дожидаясь дальнейших доказательств, объявил, что открыт новый род и вид доисторического человека Sinanthropus pekinensis - синантроп пекинский.

Рабочие на склоне холма Кости Дракона над древней пещерой, где начались раскопки

Ученые были ошеломлены, и многие не пожелали признать пекинского человека нашим предком на основании всего трех зубов. Однако Блэк, взяв длительный отпуск, отправился в кругосветное турне с последней из находок. Он наносил визиты коллегам в разных странах и знакомил их с доказательством своей теории, небрежно извлекая во время беседы недавно найденный зуб, который хранил в завинчивающемся медном футляре-брелоке на часовой цепочке.

Пол пещеры в недрах холма

Когда Блэк вернулся в Пекин в 1928 году, его вера в древность синантропа подтвердилась: за это время его сотрудники выкопали в пещере фрагменты древней человеческой челюсти. В следующем году китайский палеонтолог Пей Вэн-чжун, работавший с Блэком, нашел первый череп синантропа. Пей осторожно вынес его из пещеры, бережно завернул, уложил в корзинку на раме своего велосипеда и доставил в Пекин в лабораторию Блэка, все сорок километров крутя педали медленно и аккуратно. Череп в сочетании с челюстью и зубами давал вполне четкое представление о пекинском человеке. Последний, несомненно, напоминал как яванского, так и гейдельбергского человека, хотя прошло еще много лет, прежде чем ученые согласились, что и он и они представляют собой вовсе не отдельные виды, а лишь типы человека прямоходящего. Раскопки в Чжоукоудяне, все расширяясь, продолжались еще около десяти лет. Скромная пещера превратилась в важнейший источник сведений о человеке прямоходящем.

Со временем в Чжоукоудяне был срезан целый склон и обнажились отложения толщиной более 50 метров, - они уходили вниз примерно на столько же, на сколько подымается вверх семнадцатиэтажный дом. В общей сложности 1873 рабочих дня было потрачено на то, чтобы взорвать и убрать около 20 тысяч кубических метров скальных пород и земли, одновременно проверяя, нет ли в них окаменелостей. Находки составили подлинную энциклопедию доисторических времен, и ей мы обязаны большинством сведений, которыми располагаем теперь о первых людях. Наиболее важными были человеческие окаменелости. К 1937 году были найдены кости более 40 мужчин, женщин и детей, в том числе 5 черепов, 9 их фрагментов, 6 фрагментов лицевых костей, 14 нижних челюстей и 152 зуба. Одна за другой обследовались несколько соединенных между собой пещер и в самой большой было найдено 100 тысяч каменных орудий и их осколков (в основном кварцевых), а также 10 очагов. Толща древесной золы в некоторых из них достигала более шести с половиной метров - внушительное свидетельство того, с каким старанием первые люди поддерживали огонь в своих кострах. Собрана была и солидная коллекция орудий из костей различных животных и оленьих рогов.

Блэк не дожил до завершения этой работы. Он умер 15 марта 1933 года, но и тогда ему уже была ясна необычайная важность раскопок, которыми он руководил. Его преемником в Чжоукоудяне стал немецкий анатом Франц Вейденрейх, приехавший в Пекин в 1935 году. Но раскопки в спокойной обстановке продолжались еще всего два сезона; затем археологам пришлось оставить свою работу, так как вблизи от Чжоукоудяня начались стычки между китайскими и японскими отрядами. И вплоть до начала второй мировой войны Вейденрейх занимался точной зарисовкой обнаруженных черепов и снятием с них слепков. Он опубликовал фотографии и подробные описания всех наиболее важных окаменелостей.

В то время как Вейденрейх и его сотрудники систематизировали собранные ими сведения о пекинском человеке, с Явы пришло известие, что неподалеку от того места, где за 40 лет до этого Дюбуа отыскал своего питекантропа, найдены новые его остатки. Между 1937 и 1941 годами там вел раскопки Густав фон Кёнигсвальд. Важнейшие находки включали пять фрагментов черепов, несомненно человеческих и столь же несомненно очень древних - предположительно остатки яванского человека того же типа, что и найденные Дюбуа.

В 1939 году в лаборатории Вейденрейха произошла историческая встреча пекинского человека с яванским, остатки которого привез с собой в Пекин фон Кёнигсвальд. Позже он так описал единственное в своем роде событие: "Мы разложили свои находки на большом столе в лаборатории Вейденрейха, оборудованной по последнему слову техники, - с одной стороны китайские, с другой яванские черепа. Первые были ярко-желтого цвета и далеко не такие окаменевшие, как наши яванские находки. Несомненно, в большой мере это объяснялось тем, что пещера обеспечивала им лучшую сохранность, тогда как яванский материал был вкраплен в песчаники и туфы. Сравнение подлинных черепов было проведено по всем характеристикам, и во всех они показали высокую степень соответствия". Оба ученых пришли к заключению, что питекантроп и синантроп были очень близкими родственниками.

Этот их вывод ожесточенно оспаривал стареющий Эжен Дюбуа, который продолжал утверждать, что его находка стоит совершенно особняком от всех остальных. Но дальние раскаты протестов Дюбуа не слишком тревожили Кёнигсвальда и Вейденрейха. Куда грознее был нарастающий гром пушек.

Когда японцы в 1942 году оккупировали Яву, они потребовали, чтобы Кёнигсвальд сдал все имеющиеся у него окаменелости. Он выполнил это требование, но подменил некоторые кости искусно сделанными гипсовыми слепками. Подлинные же окаменелости он передал на хранение гражданам нейтральных стран - швейцарскому геологу и шведскому журналисту. (Этот последний уложил порученные его заботам зубы в бутылки из-под молока и закопал у себя в саду.) Самого Кёнигсвальда интернировали, но когда в конце войны он был освобожден, то без труда отыскал и собрал все окаменелости, кроме одной - черепа, который отослали в Японию как подарок императору ко дню его рождения. Кёнигсвальд подал официальное заявление об этой потере, и оно в конце концов попало к антропологу Уолтеру Фейрсервису - в то время молодому лейтенанту, занимавшему какую-то должность при генерале Макартуре, главе американского оккупационного правительства в Японии. Фейрсервис тут же отыскал череп в домашнем музее императора. Фон Кёнигсвальд тем временем уехал в Америку. Как он писал позднее: "в один прекрасный день, когда я работал в Нью-Йорке, в мой кабинет неожиданно вошел молодой офицер и с вежливым поклоном вручил мне давно утерянный череп".

Пекинскому человеку повезло меньше. Он не пережил войны, хотя Вейденрейх успел уехать в Америку и увезти туда свои прекрасные рисунки и гипсовые слепки. Когда японцы подходили к Пекину, среди специалистов, изучавших синантропа, начались споры о том, как поступить с окаменелостями. Они были собственностью китайского геологического управления, и, по мнению многих, их следовало оставить в Китае, надежно спрятав либо в Пекине, либо где-нибудь в провинциях. Но в конце КОНЦОВ китайские ученые решили, что безопаснее будет отправить окаменелости на хранение в Америку.

Ящики с окаменелостями были доставлены в посольство США и с началом эвакуации поручены заботам отделения морской пехоты. Девять солдат со своим багажом и пекинским человеком выехали специальным поездом в порт Циньхуандао, где их ждал пароход "Президент Гаррисон". Где-то между пекинским вокзалом и пароходом ящики с окаменелостями пропали. Команда "Президента Гаррисона" выбросила пароход на берег, чтобы он не достался японцам, солдаты морской пехоты были взяты в плен и привезены назад в Пекин.

Но ящики с костями пекинского человека исчезли бесследно. Они так и не отыскались, несмотря на все усилия установить, какая судьба их постигла. Вскоре после того, как солдаты морской пехоты были взяты в плен, японские офицеры в поисках окаменелостей устроили грандиозный обыск в Пекинском объединенном медицинском колледже, но ничего не нашли, хотя и отправили в Токио несколько каменных орудий пекинского человека и часть записных книжек Дэвидсона Блэка. Возможно, что драгоценные ящики находились на борту лихтера, который перевернулся в порту, направляясь с грузом к "Президенту Гаррисону". А может быть, они попали в руки какого-нибудь местного аптекаря, который истолок их вместе с другими "костями дракона".

Четверо ученых в 1936 году готовятся извлечь из породы уже почти высвобожденный череп пекинского человека - азиатского человека прямоходящего

В 50-х годах китайское правительство обвинило Соединенные Штаты Америки в том, что они прячут пропавшие окаменелости в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. Как выяснилось впоследствии, все сводилось к чистому недоразумению. После войны один английский антрополог посетил Вейденрейха. По-видимому, Вейденрейх показал ему слепок пекинского черепа, но когда англичанин позже рассказывал об этом, он не упомянул, что речь идет о слепке. Студент, услышавший эту историю в Англии, по возвращении в Китай сообщил, что подлинный пекинский череп находится в Нью-Йорке.

Китайские рабочие выносят из пещеры обломки породы для сортировки. Перенумерованные на склоне квадраты указывают пласты с окаменелостями

В 1971 году некий ньюйоркский врач заявил, что он был последним, кто видел ящики, и что он успел спрятать окаменелости у своих китайских друзей и в портовых складах, прежде чем его схватили японцы. Поиски продолжаются, но, пожалуй, придется смириться с мыслью, что пекинский человек, почти полмиллиона лет покоившийся под толщей земли в Чжоукоудяне, вырвался из безвестности всего на двенадцать лет, а затем вновь исчез и, возможно, навсегда.

К тому времени, когда после окончания второй мировой войны антропологи смогли вновь приступить к поискам древнего человека, происхождение человека было прослежено до пращуров более древних и обезьяноподобных, чем яванский человек. В 1924 году Раймонд Дарт нашел в Африке окаменелости существа, которому он дал название Australopithecus. Австралопитек, по-видимому, был очень древней, но удивительно похожей на человека человекообразной обезьяной. Тем не менее все еще не существовало четкого представления о родословной человека и о соотношении различных окаменелостей, найденных в разных уголках мира. Что быстрее развивалось на ранних этапах человеческой эволюции - тело ли обгоняло мозг или мозг обгонял тело? Несколько ли разных видов древнего человека эволюционировали с разной скоростью и по-разному в различных частях света? Или эволюция человека во всем мире шла по единой последовательной схеме? В какой-то мере решению этих вопросов препятствовала самая своеобразная из всех когда-либо обнаруженных окаменелостей человека - череп и нижняя челюсть так называемого "пилтдаунского человека".

Когда эти окаменелости были извлечены из небольшого карьера в английском графстве Суссекс в 1911 году, в них увидели новый важный ключ к прошлому человека. Нашел пилтдаунского человека археолог-любитель Чарлз Доусон. Он сообщил, что однажды, гуляя неподалеку от места, носящего название Пилтдаунский выгон, он обратил внимание на странные бурые куски кремня, которые использовались для починки дороги. Он спросил, откуда эти камни, и его проводили на соседнюю ферму, где он увидел глубокую яму, из которой рабочие брали гравий. Он решил, что в подобной яме могут оказаться окаменелости, и попросил рабочих сохранять для него любые такие находки. И действительно, когда он еще раз побывал на ферме, его уже ждали там несколько обломков, по-видимому, очень древнего человеческого черепа. Он сообщил об этом сотруднику Британского музея английскому палеонтологу Артуру Вудворду, показал ему обломки, и они вместе тщательно исследовали карьер, где нашли множество мелких фрагментов черепа - по-видимому, рабочие случайно раздробили его лопатами и осколки рассыпались по всему карьеру, - а также половину слегка поврежденной челюсти. И вот 18 декабря 1912 года пилтдаунский человек был официально представлен членам Лондонского геологического общества. Вудворд торжественно нарек это существо Eoanthropus dawsoni - Доусонов человек зари.

Пилтдаунский человек явился подлинным сюрпризом. Череп у него был совсем как у современного человека - внушительная черепная коробка и вертикальный лоб с еле заметным надбровьем. Но челюсть его была челюстью человекообразной обезьяны. Она очень походила на челюсть шимпанзе, только коренные зубы были стерты так, как они стираются от жевания у людей. К несчастью, небольшой отросток кости в том месте, где челюсть сочленяется с черепом, не сохранился, а без него невозможно было окончательно решить, этому ли черепу принадлежит челюсть или нет.

Пилтдаунский человек был настолько своеобразен, что изумленным антропологам пришлось полностью пересмотреть свои представления об эволюции. Маленькая черепная коробка и похожая на человеческую бедренная кость яванского человека свидетельствовали о том, что тело человека эволюционировало быстрее его мозга. Пилтдаунский же человек доказывал обратное: мозг эволюционировал раньше. Правда, как в свое время нашлись ученые, считавшие, что остатки яванского человека вовсе не принадлежали одному существу, так и теперь скептики утверждали, что пилтдаунский череп и пилтдаунская челюсть никакого отношения друг к другу не имеют. Однако многие специалисты с солидной репутацией охотно ввели пилтдаунского человека в семью наших предков.

Затем на протяжении многих лет в пилтдаунских фрагментах обнаруживались все новые и новые странные несоответствия. Степень их прижизненного развития была словно бы разной. Один специалист даже посетовал, что пилтдаунский человек не только обладал мозгом человека и челюстью обезьяны, но к тому же его череп принадлежал взрослому, челюсть - подростку, а зубы были стерты как у старика! И тем не менее падение пилтдаунского человека произошло только в начале 50-х годов: к этому времени было собрано очень много подлинных окаменелостей древнего человека и его предков, и находка Доусона выделялась среди них, словно транзисторный приемник среди первобытных каменных орудий. Все прочие окаменелости подтверждали, что мозг человека развивался в сторону нынешней своей формы несколько медленнее остальных его физических особенностей. Следовательно, пилтдаунский человек - каприз эволюции... или, может быть, подделка?

Первым, кто решил проверить последнюю возможность, был Дж. С. Уэйнер, преподаватель на кафедре анатомии в Оксфорде. В то время эту кафедру возглавлял известный английский анатом сэр Уилфрид Лe Гро Кларк, и Уэйнер сообщил ему о своих подозрениях. Но Ле Гро Кларк усомнился в том, что знаменитая окаменелость может быть подделкой. Тогда Уэйнер взял из анатомического музея челюсть шимпанзе, подпилил зубы так, что они стали похожи на зубы пилтдаунского человека, и покрасил свое изделие под цвет окаменелостей. Затем он принес обработанную таким образом челюсть Ле Гро Кларку, сказал, что наткнулся на нее в анатомическом музее, и спросил, кому бы она могла принадлежать. Ее сходство с пилтдаунской челюстью было настолько поразительным, что Ле Гро Кларк согласился с Уэйнером и вместе с ним поднял вопрос о новом всестороннем исследовании находки Доусона.

Недавно разработанный метод определения возраста окаменелостей по количеству фтора, который они абсорбировали из земли, показал, что пилтдаунская челюсть вполне современна, а при осмотре зубов с помощью лупы обнаружились явные следы напильника. В 1953 году Уэйнер и Ле Гро Кларк объявили, что челюсть подделана. Английский юмористический журнал "Панч" откликнулся на это известие карикатурой, изображавшей пилтдаунского человека в зубоврачебном кресле. Наклоняясь к нему, врач говорит: "Придется потерпеть. Боюсь, необходимо удалить всю челюсть".

Дальнейшая проверка показала, что и остальные остатки пилтдаунского человека - такая же подделка. В карьер были подброшены фрагменты разных современных черепов, ловко обработанная челюсть орангутана и несколько подлинных окаменелостей животных, которые должны были свидетельствовать о возрасте находки. Кто и зачем проделал это, так и осталось невыясненным, однако обстоятельства подсказывают, что фальсификатором мог быть сам Доусон, который, как археолог-любитель, обладал всеми необходимыми для этого знаниями и сноровкой. Он умер в 1916 году, за тридцать семь лет до разоблачения подделки.

Но кто бы ни затеял фальсификацию с пилтдаунским человеком, он не пожалел ни трудов, ни стараний. Всем обломкам был придан древний вид с помощью хромпика - химического вещества, окрасившего их в бурый цвет, свойственный подлинным окаменелостям. Предусмотрительный фальсификатор не только подпилил зубы и отломил предательский мыщелок челюсти, который сразу показал бы, что она не подходит к черепу, но и удалил мощный клык, типичный для человекообразных обезьян. (Вскоре после того, как Доусон объявил об открытии пилтдаунского человека, Вудворд, к которому он явился со своей находкой, изготовил модель недостающего клыка, придав ему форму, наиболее, по его мнению, естественную для пилтдаунского человека. Несколько позже, когда Доусон вновь посетил карьер, там "обнаружился" сильно истертый клык, почти точно совпадавший по виду с этой моделью.)

Как только с загадкой пилтдаунского человека было покончено, основная схема происхождения человека от доисторических человекообразных обезьян стала проясняться. Яванский человек, пекинский человек и многие другие относительно недавние находки в других районах мира - все встали на свои места. За последние десятилетия найдено много новых окаменелостей и стоянок первых людей. Но важно и другое: специалисты научились гораздо точнее истолковывать смысл этих находок. Более надежные методы датирования и разработка четкой классификации помогли установить, что первые люди, несмотря на все различия в анатомических частностях, развивались как единый вид - человек прямоходящий, - который распространился по многим областям земного шара.

В 1955 году несколько челюстей и часть черепа, найденные в песчаном карьере в Тернифине (Алжир), показали, что человек прямоходящий некогда обитал на севере Африки. В 1960 году череп человека прямоходящего обнаружился в богатых окаменелостями пластах танзанийского ущелья Олдувай, где Луис и Мэри Лики уже нашли орудия и кости его предка, австралопитека. Три года спустя человеческие остатки, несколько более древние и примитивные, чем окаменелости пекинского человека, были открыты в Китае недалеко от города Ланьтяня, в тысяче километров юго-западнее Пекина. В 1965 году в каменоломне под венгерским городом Вертешсёллёшем, в 50 километрах от Будапешта, был обнаружен череп человека прямоходящего, который отличался от всех найденных ранее, заметно большей черепной коробкой.

Сравнительное изучение всех этих окаменелостей показало, что между ними существует значительное сходство. И если помнить, что найдены они в географически отдаленных друг от друга областях и различия в их возрасте могут достигать миллиона лет, такое сходство куда более важно, чем индивидуальные отклонения. Едва классификаторы учли этот факт, они сумели разобраться в путанице, которая возникла из-за того, что вначале каждой такой находке давалось собственное родовое и видовое наименование. И названия вроде "питекантроп" и "синантроп" сменились на единое - "человек прямоходящий", которое охватывает их всех. Многочисленные открытия последних лет просто продемонстрировали широту расселения и разнообразие физических признаков классического типа человека прямоходящего и показали, что на протяжении миллиона с лишним лет своего существования он медленно развивался от обезьяноподобной формы, неотличимой от австралопитека, в человекоподобную форму, неотличимую от Homo sapiens - человека разумного. Так, череп, найденный в Вертешсёллёше, очень близок к современному, а череп из Ланьтяня настолько примитивен, что его лишь с трудом можно поставить в ряд с остальными.

В начале поисков первого человека интерес сосредоточивался главным образом на черепах. Но ученые собрали и множество сопутствующего материала, орудий и приспособлений, которые изготовляли и употребляли первые люди, - вроде найденных в Чжоукоудяне. В некоторых местах их обитания, таких, как Терра-Амата во Франции и Торральба в Испании, человеческие кости обнаружены вообще не были, но зато предметы материальной культуры очень много рассказали о людях, которые их создали. Ни в Индии, ни на Ближнем Востоке окаменевшие кости человека прямоходящего пока еще не обнаружены, однако там найдены орудия, сходные с теми, которыми он пользовался в других местах, а следовательно, можно считать, что он обитал и в этих областях.

В некоторых местах, вроде Вертешсёллёша, сочетание человеческих костей и предметов материальной культуры выглядит загадочно: судя по костям, там жили люди, очень высоко развитые для человека прямоходящего, но почему-то они пользовались орудиями, заметно более примитивными по сравнению с теми, которые их современники с меньшим мозгом выделывали в других местах. Охотники за окаменелостями не прекратят своих поисков, пока не будут найдены ответы на подобные загадки и вопросы. Однако их находки уже дали множество сведений о первых людях и о их великих достижениях-таких, как подчинение огня, организованная охота, речь и семейная жизнь, которые в гораздо большей степени, чем любые физические отличия обеспечили человеку особое место среди остальных живых существ, населяющих нашу планету.

Терра-Амата: человек прямоходящий на французской Ривьере

Примерный потрет первого человека, еле набросанный археологами старших поколений, обогатился множеством сведений о его образе жизни и привычках благодаря одной из наиболее интересных находок последнего времени. Произошло это в 1966 году в многолюдном средиземноморском городе Ницце, в самом сердце французской Ривьеры.

История открытия начинается в октябре 1965 года, когда невысокий темноглазый человек, тридцатилетний штатный археолог города Марселя Анри де Люмле, зачастил на строительный участок возле верхнего берегового шоссе, ведущего в Монте-Карло. Он не мог категорически утверждать, что бульдозеры, вгрызающиеся в отрог горы Борон, обнаружат что-либо заслуживающее внимания, но допустить, чтобы они уничтожили хоть какие-нибудь следы прошлого, он тоже не мог. А участок этот уже раздразнил его любопытство: восемь лет назад рабочие, готовившие площадку под фундамент, наткнулись на каменное орудие и на несколько кремневых отщепов. Но подрядчик тогда обанкротился, и строительные работы прекратились. И вот теперь, в 1965 году, новый подрядчик объявил, что на участке будет возведен пятиэтажный жилой дом.

Место не оставляло желать ничего лучшего: прямо над ним стоит Шато де Роземон, в прошлом вилла югославского короля, которую городские власти Ниццы отдали под палеонтологический музей. Несколькими кварталами ниже начинается торговый порт, а рядом тянется проулок Терра-Амата, что на местном наречии означает "Любимая Земля". (Первоначально он звался Терра-Мата - Полоумная Земля, но, по-видимому, такое название оскорбляло самолюбие местных домовладельцев и было соответственно изменено.)

Когда на участке заработали бульдозеры нового подрядчика, Люмле, специалист по палеолиту, следил за ними, точно ястреб, выжидающий, не подцепит ли лемех плуга полевую мышь. И его преданность науке была вознаграждена. Бульдозер срезал примерно метр земли, и вдруг под ножом что-то заблестело. "Стойте!" - закричал Люмле: его опытный взгляд распознал морскую гальку, обработанную человеческой рукой.

Терра-Амата, место стоянок человека прямоходящего, открытое при рытье котлована под фундамент жилого дома, лежит на холме в Ницце, ниже Шато де Роземон

Во Франции, где в любом месте могут вдруг обнаружиться следы доисторического прошлого, археология имеет право голоса в вопросе о новых застройках, а Люмле к тому же знал, что может рассчитывать на поддержку министра культуры Андре Мальро. Бульдозеры отступили, и через несколько дней Люмле вместе с женой Мари-Антуанетт, тоже археологом, ликуя, прибили к забору стройки доску с грозным предупреждением, воспрещавшим вход всем посторонним лицам (в том числе и строительным рабочим) под страхом штрафа и тюремного заключения.

Распростершись на досках, охотники за окаменелостями тщательно обследуют участки раскопа площадью в один квадратный метр каждый

Подрядчик, вынужденный пойти на дорогостоящую задержку, не проявил ни малейшего восторга. Да, он соглашался, что Терра-Амата очень интересное место для археологов и специалистов по доисторическим культурам, "но, - добавил он угрюмо, - нам-то это ни к чему. Мы не исследуем, мы сносим".

И началась работа наперегонки со временем. Люмле было дано полтора месяца на то, чтобы раскопать участок в 120 квадратных метров на уступе, однако в главном котловане возведение фундамента шло своим ходом. Было ясно, что супруги вдвоем состязаться с бульдозерами не в силах - тут не справилась бы даже обычная бригада археологов. Необходимы были массовые усилия. И вскоре более трехсот археологов, студентов и просто любителей уже взбирались каждый день на уступ по приставным лестницам и трудились не покладая рук под защитой парусных тентов. Правда, первоначальный срок был продлен, и между 28 января и 5 июля 1966 года эта маленькая армия, вооруженная всеми необходимыми орудиями, начиная от бульдозеров и кончая совками, быстро сняла почти 15 метров земли, в которой запечатлелись сотни тысяч лет геологической истории, и добралась до древнего пляжа, хранившегс следы пребывания на нем человека.

Археолог с трудом залезает в траншею между двумя пляжами времен палеолита. Верхний край - тот песчаный пляж, на котором строили свои хижины первые люди

А когда подготовка завершилась, эти охотники за окаменелостями, используя самые современные методы раскопок (см. стр. 85 - 93), чтобы не пропустить ни одной мелочи, хоть как-то связанной с жизнью древних людей, день за днем проводили, распростершись на досках, которые, точно мостки, были уложены в раскопе под разными углами. С величайшей осторожностью манипулируя ножами, кисточками, скальпелями и другими хирургическими инструментами, они тщательно очищали от грунта все, что им открывалось, а песок ссыпали в бидоны, чтобы затем аккуратно его просеять.

Кропотливо трудясь, они прошли на редкость богатый находками слой палеолитических отложений толщиной в два с половиной метра, а затем раскопали еще 5 метров, не обнаружив больше никаких следов человека. В общей сложности они прорезали холм Терра-Аматы по вертикали более чем на 20 метров.

Пока они сантиметр за сантиметром проходили богатый слой палеолитических отложений, каждый обрабатывал свой маленький участок. Место раскопок было размечено на метровые квадраты веревками, привязанными к колышкам по краям раскопа. Благодаря этому положение каждой находки можно было фиксировать с большой точностью, а их относительное расположение позволяет узнать очень много о том, чем они являлись и для чего служили.

Вот так раскапывался один горизонтальный слой за другим. По мере продвижения копавшие отмечали в своих блокнотах расстояние от центра каждой находки до левой стороны квадрата и до задней его стороны (то есть ближайшей к копающему), а также расположение объекта в земле - горизонтальное, вертикальное или наклонное, - что давало определенное представление о форме поверхности, на которой в свое время лежали эти предметы. Закончив все измерения, копавший наносил на миллиметровку план своего квадрата и отмечал на нем точное положение каждой находки. Благодаря этим планам, а также фотографиям и слепкам, сделанным с находок, Люмле смог воссоздать каждый из древних обитаемых горизонтов.

За пять месяцев лихорадочных усилий бригада Люмле обнаружила 35 тысяч объектов, положение которых было зафиксировано на 1200 планах, 9 тысячах фотографий и в 90 квадратных метрах слепков. Это был один из самых богатых археологических кладов, когда-либо обнаруженных на столь малом участке. "Мы словно читаем книгу, - заявил Люмле, когда раскопки еще продолжались. - Каждый слой - это новая страница, прочитывая которую, мы узнаем историю древнего человека".

Эту тридцатисантиметровую ямку, возможно, оставил столб, поддерживавший хижину человека прямоходящего

Первой прочитанной страницей был пол хижины площадью 6 на 12 метров. Несколько ямок диаметром около 30 сантиметров как будто указывали, что крыша этого жилья подпиралась изнутри какими-то столбами - возможно, выброшенными на берег стволами деревьев. Таких столбов было не меньше двух. В центре жилища находился очаг - компактный участок спекшегося и потемневшего песка, наполовину огороженный камнями, которые кто-то предусмотрительно сложил так, чтобы защитить огонь от северо-западного ветра, и в наши дни постоянно дующего в Ницце. Тот факт, что ветер так свободно разгуливал по хижине, навел Люмле на мысль, что она, возможно, была сооружена из тонких стволов или Длинных веток. Довольно широкое кольцо вокруг очага было свободно от мусора. Напрашивается вывод, что тут обитатели хижины располагались на ночь.

В нескольких шагах от очага Люмле обнаружил место, где изготовлялись орудия, - в центре этого участка лежал плоский камень, на котором, по догадке Люмле, сидел мастер. Вокруг этого камня валялись орудия и осколки. "Подобных камней на песчаных пляжах не бывает, - сказал Люмле. - Его, несомненно, принесли сюда, чтобы удобнее было сидеть". Одной из интереснейших находок в первобытной мастерской оказался камень, разбитый и брошенный за ненадобностью. Он распался на 11 фрагментов, которые удалось собрать воедино - задача на сообразительность давностью в 400 тысяч лет.

Но, безусловно, самой эффектной находкой был след длиной в 23,75 сантиметра, оставленный в иле взрослым мужчиной, который слегка поскользнулся на пятке. Это самый древний след человека из всех пока известных.

След человека, оставленный 400 тысяч лет назад, - древнейший из всех известных

Перечисленных открытий было бы достаточно, чтобы взволновать антропологов всего мира. Но богатства раскопа превзошли самые смелые мечты Люмле. Один за другим раскапывались обитаемые горизонты, расположенные друг под другом, - общим числом двадцать один обитаемый горизонт, - и они дают ясное представление о том, какими были древнейшие из всех известных нам архитектурных сооружений.

Хижины стояли в трех разных местах: 4 - на песчаной косе, 6 - непосредственно на пляже и 11 - на дюне. Воздвигались они тут на протяжении примерно ста лет, а 11 хижин на дюне, несколько более поздние, чем остальные, и строившиеся одна поверх другой, по-видимому, сооружались одной и той же группой, которая периодически возвращалась в бухту - по меньшей мере одиннадцать раз.

На полу одной из хижин загородка из камней все еще защищает от ветра неглубокий очаг (слева)

Дюна, на которой строились эти более поздние хижины, оказалась, по-видимому, идеальным местом: ее укрывал известняковый обрыв, а поблизости бил ключ. Все хижины имели форму вытянутого овала, но размеры их заметно различались: длина колебалась от 7,8 до 14,7 метра, а ширина от 4 до почти 6 метров. Их очертания удалось установить по камням-подпоркам, кольца которых сохранились на многих обитаемых горизонтах, и по отпечаткам ряда кольев или веток, которые, судя по всему, втыкались в песок вплотную друг к другу, образуя стены. В центре хижин находились очаги - либо неглубокие ямы, либо выложенные галькой участки песка, - причем каждый с каменной загородкой. Последнее обстоятельство, по-видимому, подтверждает первоначальное предположение Люмле, что в жилищах этих гуляли сквозняки, так как стены из веток - плохая защита от ветра.

Большие камни все еще торчат там, где они некогда подпирали стену хижины

Размеры хижин, по мнению Люмле, свидетельствуют о том, что охотничьи группы были относительно невелики - некоторые, пожалуй, насчитывали не больше 15 человек. Отсюда он сделал вывод, что они состояли только из мужчин, отправившихся в короткую охотничью экспедицию. Однако большинство специалистов не разделяет этой точки зрения, указывая, что мужчины попросту не смогли бы дотащить в руках или на спине достаточное количество мяса для женщин и детей, если бы ушли от них на значительное расстояние.

Человеческих костей, которые могли бы подтвердить правильность того или иного взгляда, там найдено не было, но множество мелочей, обнаруженных на обитаемых горизонтах благодаря неистощимому терпению исследователей, позволяет получить представление о жизни обитателей более поздних хижин. В углу одной из них неподалеку от очага лежал большой гладкий камень, весь в крохотных царапинах. На взгляд Люмле, царапины указывают, что на этом камне с помощью заостренного камня поменьше нарезалось мясо: возле были обнаружены кости различных животных.

Реконструкция древнейшей человеческой постройки: камни подпирают овальную хижину, сооруженную из согнутых веток и продуваемую насквозь

Неподалеку от этой "кухни" Люмле обнаружил еще одну редкость - окаменевшие человеческие экскременты. (По-видимому, человек прямоходящий не был самым чистоплотным из людей, хотя к его чести следует сказать, что в хижине была как будто выделена особая, так сказать отхожая, зона.) Анализ обнаруженной в фекалиях окаменевшей пыльцы указал время года, когда была построена хижина - в конце весны или в начале лета, в дни цветения определенных растений, в том числе баптисии: их пыльца попадала на все, что ели обитатели хижины.

В этот сезон на заливных лугах по берегам реки Пайон, неподалеку От доисторической стоянки, вероятно, паслись многочисленные стада различных травоядных. Такое близкое соседство дичи было отнюдь не случайным совпадением. Охота составляла главное занятие первых людей, и, конечно, они из года в год являлись в Терра-Амату на исходе весны потому, что там можно было рассчитывать на обильную добычу.

Остатки животных, обнаружение там повсюду, несомненно, подтверждают такой вывод. Это кости птиц, черепах и по меньшей мере восьми разных млекопитающих. Охотники не брезговали кроликами и мелкими грызуйами, но предпочитали добычу побольше и помясистее. Многие кости принадлежат детенышам крупной дичи. Наиболее многочисленными были остатки оленей и далее в нисходящем порядке: остатки слонов вымершего вида, кабанов, горных козлов, вымерших древних носорогов Мерка и первобытных быков. Сейчас из всех этих животных в окрестностях Ниццы водятся только кабаны, но они заметно мельче своих первобытных пращуров.

Время, проводимое в Терра-Амате, пришельцы, несомненно, посвящали в основном охоте, но, кроме того, они пользовались и дарами моря. Раковины устриц, блюдечек и мидий свидетельствуют о том, что они умели ценить подобные деликатесы. Несколько рыбьих костей и позвонков показывают, что эти временные обитатели дюн иногда ловили и рыбу.

Мусор на полу хижины, окаменевший олений рог, осколки каменных орудий

Те, кто жил в более ранних хижинах на пляже и косе, кое в чем отличались от тех, кто обосновался на дюне. По какой-то причине они разводили костры гораздо больших размеров. И как будто не столь искусно изготовляли орудия. Они оставили нам довольно грубые образчики своих изделий, включая галечные орудия, такие, как, мотыга, оббитая только с одной стороны, примитивные оббитые с двух сторон овальные камни - рубила, скребла и заостренные осколки, которые можно было метать.

Обитатели дюн изготовляли многие из тех же видов орудий, но применяли более искусные приемы, чем их соседи. Они отбивали от камня пластины и обрабатывали их. По-видимому, они специально отправлялись на поиски подходящих материалов: один метательный снаряд был изготовлен из обломка вулканической породы, которую можно найти только в Эстереле, километрах в пятидесяти к западу.

Кроме того, обитатели дюн пользовались орудиями, изготовленными не только из камня, но и из кости. Конец одного такого орудия - берцовой кости слона - был старательно оббит так, что завершался острием. Другую кость тщательно обожгли, а обломок третьей стерся от частого употребления. Четвертое костяное орудие, с длинным острым концом, возможно, использовалось, как шило, чтобы прокалывать шкуры для изготовления одежды. Отпечатки в песке вокруг большого очага, несомненно, оставлены шкурами, из чего следует, что человек прямоходящий либо, сидел на шкурах, либо спал на них.

Находка нескольких стертых кусочков красной охры дает основание полагать, что первый человек, кроме того, разрисовывал свое тело - возможно, даже в ритуальных целях. С другой стороны, красная охра могла иметь и более практическое применение: многие племена, живущие в жарком климате, и теперь еще обмазываются смесью красной охры с жиром, чтобы предохранить кожу от солнечных ожогов.

Одной из наиболее интригующих находок был сферический отпечаток в песке. А вдруг он оставлен каким-то сосудом? Так, во всяком случае, полагает Люмле. По его мнению, сосуд был деревянным и предназначался для хранения воды. Однако он считает, что обитатели хижины могли использовать подобные сосуды и для приготовления еды, наполняя их водой, а затем погружая в нее раскаленные на огне камни, - такой способ варки пищи до недавнего времени применяли индейцы на северозападном побережье Америки.

Возможность того, что человек прямоходящий пользовался сосудами, наводит на дальнейшие догадки. Женщины и дети могли использовать сосуды для сбора орехов, ягод и семян, что способствовало разделению труда, которое стало важнейшей чертой его общества.

Строители хижин, по-видимому, никогда подолгу в них не жили. Этот вывод Люмле сделал, исходя из состояния обитаемых горизонтов: они были относительно мало утрамбованы. Если бы охотники жили тут дольше, чем несколько дней, они утоптали бы землю заметно сильнее. О краткости их пребывания в Терра-Амате свидетельствуют и каменные орудия, которые сверху светлее, чем снизу. Верхняя их поверхность выгорела на солнце, из чего следует, что затенявшие их хижины разваливались очень скоро после ухода охотников.

Раскопки в Терра-Амате - подлинный подвиг современной археологии. Они не только приоткрыли иокров над жизнью человека прямоходящего, но и дали множество сведений о климате, географии, флоре и фауне его времени. Палеонтологи и геологи, изучая эти материалы, смогли установить, как выглядели окрестности Ниццы в те дни, когда охотники строили там свои хижины. Климат тогда был более холодным и влажным, но современный житель Ниццы увидел бы немало знакомых ориентиров, например вершину Мон-Шов в Альпах к северо-западу и гору Борон, встающую на востоке. Собственно говоря, море выдолбило эту бухточку в отроге горы Борон, и высокие обрывы укрывали Терра-Амату от северных и восточных ветров.

Впрочем, уровень Средиземного моря был тогда выше примерно на 26 метров, и большая часть низменного побережья около Ниццы и устье долины, где теперь в море впадает река Пайон, находились под водой. Вот почему Терра-Амата, некогда береговой пляж, теперь смотрит на море со склона холма.

Можно не сомневаться, что будет сделано немало других интереснейших открытий, связанных с человеком прямоходящим, но Терра-Амата позволила воссоздать пока еще не превзойденную по ясности картину жизни предка современного человека и окружавшей его природы. Французский историк Камилл Жюльян, подводя итоги всему, что было там найдено, писал:

"Очаг - место, вокруг которого собирались все, потому что он дарил тепло, свет и спокойствие. Камень-сиденье, на котором один изготовлял орудия, необходимые многим. Пусть эти люди были бродячими охотниками, но перед началом охоты было время подготовки к ней, а после наступали долгие часы отдыха у очага. Все это приведет к возникновению семьи, к возникновению племени, но, может быть, задаю я себе вопрос, семья и племя существовали уже тогда?"

Куда отправлялись охотники после недолгого пребывания в Терра-Амате и почему, столько лет посещая бухту из года в год, они вдруг перестали туда возвращаться, остается пока тайной. Но дальнейшая судьба их древнего поселения отнюдь не скрыта мраком неизвестности. Когда в июле 1966 года археологи бережно извлекли из земли последнее свидетельство прошлого, на раскоп неумолимо двинулись бульдозеры. И теперь там, где более 400 тысяч лет назад стояли хижины человека прямоходящего, высится современный дом с дорогими квартирами. В мире известно немного мест, где человеческие жилища сменялись бы со столь незапамятных времен.

Панорама, нарисованная художником, работавшим с Люмле, показывает, как могли выглядеть Терра-Амата и ее окрестности 400 тысяч лет назад. Бухта, открытая на север, к Приморским Альпам, отвечала всем нуждам древних охотников: укромный пляж с источником пресной воды, обилие дичи и богатая растительность