Наконец-то - мел!

 Пусть всяко понимает всяк
 Слогов и пауз двуединость,
 Утайки маленький пустяк -
 Заветной тайны нелюдимость. 

Еелла Ахмад у лыка

Я пригласил тебя, капитан, в Можжевеловый овраг не только ради "охоты на акул". Как ты теперь знаешь, тим мы могли бы заняться и где-то еще. Но берег Волги около горы Сырт и сама эта возвышенность - единственное место в Саратовской области, где можно видеть на поверхности земли "документы" всех веков, составляющих вторую половину мелового периода. И вот сейчас, стоит нам только поднять голову, как над "торным многоточием" фосфоритового слоя мы увидим мощную белую толщу, "написанную" уже в туроне, сменившем сеноман.

Почти 50 миллионов лет - всю первую половину мелового периода - шаг за шагом моря двигались на сушу, расширяя свои владения. Иногда они останавливались, даже немного отходили, словно для разбега, но затем снова шли вперед. И вот в восьмом веке мелового периода в соленых водах, разлившихся по континентам, вдруг в несметных (количествах стали размножаться кок-колитофоры - крохотные водоросли с кальцитовыми скелетиками. Остатки этих существ, вместе с небольшой примесью раковинок одноклеточных животных - фора-минифер, накапливаясь в виде ила на дне, положили начало слоям горной породы, именем которой был назван целый период в истории планеты, связанный с небывалым нашествием морей.

Мел знаком нам с детства. Казалось бы, какие тайны могут храниться в белом кусочке, которым можно только писать или рисовать? Ведь если он состоит из скелетиков и раковинок, то именно они, размазываясь, скажем, по черной школьной доске, и оставляют белый след?

Все так... Однако известняк из отложений, допустим, Московского моря, если ты не забыл, тоже сложен в основном из остатков крохотных морских водорослей и животных. Но им ничего не напишешь, только доску исцарапаешь, так как он очень жесткий. А почему?..

Не морщь лоб, капитан! Я не требую от тебя ответа. Над этим вопросом десятки ученых ломали голову более ста лет. И только совсем недавно, когда были применены новейшие электронные микроскопы и тончайшие методы химического анализа, завесу тайны удалось несколько приоткрыть.

Оказалось, что микроскопические существа, заполонившие воды Московского моря в карбоне, имели скелетики и раковинки из арагонита, который по составу был таким же, как и кальцит, а по строению немного отличался. Падая на дно, частички арагонита превращались в кальцит и при этом сцеплялись друг с другом, образуя впоследствии прочный, жесткий известняк. А у тех водорослей и микроскопических животных, что расплодились в водах меловых морей, остовы и "защитные доспехи" сразу были из кальцита, и ил, слагавшийся из них, а затем превращавшийся в горную породу, перестройкам не подвергался, частички его не сцеплялись, а потому они и сейчас легко отделяются друг от друга, сообщая мелу мягкость и способность оставлять след на школьной доске.

Во многом продолжают оставаться загадкой и моря, в которых рождался мел. Долгое время ученые считали их очень глубокими, так как современные меловые илы отлагаются только в океанах, в нескольких километрах от поверхности воды. Однако это представление никак не вязалось с характером окаменелостей, встречавшихся в слоях мела. Эти остатки принадлежали животным, обитавшим на мелководьях. Да и потом, едва ли очень глубокими могли быть моря, разливавшиеся по континентам. Сейчас большинство исследователей склонно думать, что меловые илы могли осаждаться и там, где слой воды не превышал 50 - 100 метров.

До сих пор не ясно до конца и то, какими были берега у многих меловых морей, сухими или, наоборот, - очень влажными. Загадкой является и то, почему именно в восьмом веке стали так бурно размножаться микроскопические водоросли - кокколитофоры? Было это свя-ано только с увеличением площади морей, с их, скажем, температурой или это следствие бурных извержений вулканов в середине мелового периода? Ведь выбросив в атмосферу массы углекислоты, "огнедышащие горы" могли существенно расширить "пищевую базу" растений, вызвав резкое увеличение их численности, в том числе и в водах морей.

В общем, мел, оказывается, совсем не прост!..

Ну, хорошо... Теперь найдем в белой туронской толще промытый водой отвершек и начнем подниматься по нему, присматриваясь к кускам породы... Одни слои кажутся совсем безжизненными. В других окаменелостей много, но все они очень однообразны и видом своим напоминают обломки каких-то белесых костей... Но - кости ли это?

Приглядись... Загадочные обломки сложены множеством плотно прижатых друг к другу призмочек кальцита. В костях животных такого не увидишь. И по форме обломки иные. Вот явно часть створки какой-то огромной раковины, вот кусок ее макушки, вот обломок, бывший когда-то замком, устройством, соединявшим две створки. На нем - ряд углублений, куда входили выступы другой (половинки раковины.

Перед нами остатки "защитных доспехов" самых крупных двустворчаток, из всех когда-либо обитавших в наших краях. Диаметр их раковин иногда достигал полутора метров! А толщина створок, судя по обломкам, трех сантиметров! Имя этих огромных моллюсков - "Иноцерамус ламарки Паркинсон", что в переводе значит "подобные черепичной крыше, названные в честь французского естествоиспытателя Ламарка, впервые описанные английским палеонтологом Паркинсоном". Они - представители многочисленного рода, включающего в себя более 700 различных видов, большинство из которых обитало в морях во второй половине мелового периода. И наконец, это остатки главных "маяков" Туронского моря!..

Гигантские размеры иноцерамусов, или иноцерамов, - не прихоть природы. Они давали возможность этим моллюскам безбедно жить на дне Туронского моря в условиях, очень похожих на те, что были в Московском бассейне карбона; тут тоже постоянно случались "известкопады", грунт состоял из топкого ила, а при малейшем движении воды поднимались облака известковой мути. В такой обстановке большая раковина - это не только гарантия, что моллюска не засыплет вдруг частичками кальцита, но и возможность забирать воду из слоев, что повыше, а стало быть, и почище. Однако, у иноцерамусов раковина не просто стояла торчком, а располагалась под некоторым углом к дну, при котором большая и выпуклая створка надежно прикрывала вход в "дом". Кстати, наклонное положение давало возможность еще и опираться на очень небольшой участок грунта. И это тоже было очень важно.

Судя по "перекошенной" форме раковины, иноцера-мусы жили на дне, прикрепившись к чему-нибудь надежному с помощью роговых нитей - биссуса. Этим "чем-то" могли быть участки уплотненного ила, обломки чьих-то раковин, скелетов, лежащие на дне конкреции. Ясно, что желающих жить на таких местах было предостаточно. И "наклонная поза" позволяла моллюскам предельно плотно заселять удобные клочки поверхности грунта. Почему в слоях мела попадаются только обломки створок иноцерамусов и совсем нет целых? Нередко приходится слышать мнение, что раковины этих моллюсков были хрупкими. В это как-то не очень верится. Едва ли природа в таких массовых количествах выпускала когда-то "брак". Ясно, что при жизни иноцерамусов их раковины не должны были ломаться. Другое дело, что после смерти "владельцев" их "постройки" могли терять прочность, поскольку разрушались какие-то слои створок, скажем, перламутровый, конхиолиновый. И вот тогда, при размывах осадка на дне моря, а они наверняка случались, раковины могли ломаться.

Есть в белой толше остатки и других живых существ. Похожие на небольшие веретена ростры белемнитов ак-тинокамаксов интермедия, раковины двустворчаток-спон-дилюсов ("позвонков"), грифей никитини... Если задержаться у меловых слоев подольше, то в них можно найти и еще кое-какие окаменелости...

Туронское море, придя на место своего предшественника, размыло часть песчаных "страниц", написанных в Сеноманском бассейне, добавило з фосфоритовый слой черных желваков, акульих зубов, раковин и окаменевших костей ящеров, а поверх этой "коллекции" стало отлагать светлые меловые илы. На западе нашей области они были с примесью песка и глины, поступавших с полузатопленного Воронежского острова. На востоке - с глиной, принесенной водой с какой-то недалекой суши.

В конце века Туронский бассейн стал мелеть. Его дно основательно поднялось на западе и севере области, а в центре образовался даже обширный остров. В результате во всех этих местах о первом, по-наетоящему "меловом" море можно теперь узнать только по белым галькам, темным фосфоритовым желвакам, характерным зубам акул и по многочисленным обломкам раковин крупных иноцерамов, уцелевшим при размывах.

Однако отдельные "страницы" туронской летописи кое-где и сохранились: на юге области, в окрестностях Вольска, в Заволжье.