Первое отступление о катастрофах

Ж. Кювье и его последователи были катастрофистами. В самом звучании этого слова слышится осуждение. И это понятно. Мгновенная гибель чуть ли не всего сущего на Земле в конце каждого этапа эволюции (последователь Ж. Кювье Л. Эли де Бомон насчитывал в истории планеты тридцать две катастрофы!) выглядит подозрительно: если катастрофа - значит, необычайная причина. В библии это воля творца: катастрофам современный, научный все непонятное выводит из космоса. Немецкий палеонтолог Е. Шиндевольф, тот самый, что позднемеловое вымирание ящеров объяснил резко возросшим космическим излучением неба, склонен и гордиев узел пермотриаса разрубить столь же простым способом.

Что же в этом плохого, спросите вы. Действительно, в последнее время многие земные процессы обнаружили связь с влиянием космоса. Но здесь - другой случай. Проверить правильность точки зрения Шиндевольфа невозможно. И если ее принять, значит, не нужны дальнейшие исследования. И эту главу придется заканчивать где-то здесь, прибавив только несколько красивых фраз о мощи взрыва сверхновой звезды, вспыхнувшей некогда в окрестностях нашей Солнечной системы и уничтожившей при этом почти треть пермской фауны.

Катастрофизм подрывает интерес к исследованию. Помня об этой неблаговидной роли катастрофизма, попробуем все же представить себе, как и почему настало на Земле время пермотриаса, катастрофы длиной в долгие миллионы лет, а потому потерявшей право называться катастрофой.